И вот утом Яша возвращался в училище. Настроение было
приподнятым. Сегодня ночью он стал мужчиной. Специалист, которого
посоветовал дядька Трофим оказался выше всяческих похвал. Отзывался
этот профессионал на имя Глафира и стоил всех потраченных денег, до
последней копеечки. Уходил юноша утром, умученная Глаша еще спала и
оставив на столе оговоренную сумму, он в качестве благодарности
щедро плеснул в ее знак своим светом. Это была ошибка, но
счастливый Коэн еще не знал этого. Уже на подходе к училищу он
увидел двоих унтеров, выбирающихся на улицу из заведения. Судя по
форме это были пластуны, праздновавшие что-то всю ночь напролет. На
ногах они стояли с трудом и должны были поддерживать друг друга.
Когда Яша попал в их поле зрения, один из унтеров встрепенулся.
— Глянь Фома, чудо чудное. Жиденок в шинельке.
— Хде? — второй с трудом сфокусировал мутный взгляд и разразился
длинной тирадой по поводу достоинств Яшиной матери. Молодой человек
остановился словно налетел на столб. Посмотрел на ухмыляющихся
бузотеров и пришел в бешенство. Не придумав ничего лучшего, он
просто вырвал из знаков унтеров силу и забрал себе. Два тела
мешками повалились на брусчатку. Подскочил начальник патруля от
училища. Мазнул глазами по нашивкам на Яшиной шинели, на два пьяных
тела и спокойно спросил.
— Что здесь случилось, господин лекарь?
— Два пьяных нижних чина лаялись на меня по всякому, — Яков уже
пришел в себя и успокоился.
— Будете выдвигать обвинение против них?
— Не буду. Протрезвеют, самим стыдно будет.
— Ясно. — Патрульный повеселел, — а что это с ними?
— Ах да, — Яша наклонился над слабо копошащимися на земле телами
и вернул забранное ранее, — через пару часов оклемаются...
***
— Ну что орлы? — Полковой батюшка с усмешкой смотрел на две
чубатые головы. — Фома и Петро. Славно погуляли, вижу. Даже в
"холодной" посидели. Чем вам пацан-лекарь не угодил?
— Так жиденок ведь, — Петро смотрел с вызовом, — много ли жидов
на войне встречалось вам?
— Жиденок говоришь... — батюшка погрозил пальцем, — вы знак на
его обшлаге видели?
— Трезубец какой-то, и там еще змея вроде была...
— Мажик это был, лекарь-мажик. Кроткий юноша, аки ангел. Мог вас
идиотов там на камнях и положить, никто бы ему слова не сказал. А
он даже жалобы подавать не стал. — Поп отхлебнул чая из огромной
кружки, — а что до матери его, померла она. Пацанчик-то сирота,
отца он не знал и тут такие слова про маму от пьяного ухаря. Он
между прочим три года на местного мироеда горбатился, за хлеб и
воду. Силы свои мажеские сам в себе открыл. Ну что молчим, знатоки
рода человеческого? Стыдно? А он еще и силы немалой, Трофима
вылечил. Тот теперь на фронт просится. Пацана крестником зовет.
Позвать Трофима? Головами мотаете, правильно. Урядник с вами
рассусоливать не будет. В общем будет вам епитимья от меня. Надо за
пареньком присмотреть издаля. Он ведь деревенский, порядков
городских не знает, влипнет куда-нибудь... Все ясно?