Теперь можно было заняться собой. Достал талит, накинул его и
затянул вечернюю молитву. "Арвит" сегодня шел на удивление легко.
"...Эль хай векаям тамид йимлох алэну леолам ваэд. Барух
Ата А-донай амаарив аравим..." "Благословен ты Господь
наводящий вечер".
***
— Почему он так со мной Тихон? Что ему стоит научить меня?
— Ты уж дочка извини старика, но только глупости ты
говоришь.
— Почему глупости. Я правда не понимаю.
— Он молится каждый день и не по разу. А начал в детстве, как
только смог молитвенник в руках удержать. А ты в четыре года что
делала? В куклы играла? А он даже потеряв мать и дом, все равно не
бросил молиться. И бог ему ответил. Ему, а не тебе. Ты считаешь это
несправедливым?
— Так у него же другой бог...
— Глупая ты девочка. Сама не знаешь, так батюшку бы спросила. Ты
же ходишь в церковь... иногда.
— Да о чем, о чем спрашивать-то?
— Бог он один. А вот молиться можно по разному. Яше его книжки
помогают, да ремешки чудные. А ты хоть вся ими обмотайся, не
поможет это тебе. Не веришь ты. А значит и силы тебе не видать.
Так-то.
С утра началась свистопляска. Пришлось представляться куче
народу. От чинов, должностей и фамилий голова шла кругом. В целом
офицеры были настроены доброжелательно, особенно на лекаря не
наседали. Хотя о том, что новый доктор по совместительству является
мажиком явно слышали. Во всей этой круговерти Яша неожиданно
выделил странный момент. Он как раз представлялся штабс-капитану, с
приятным мужественным лицом и тут обратил внимание на саблю визави.
На ней был знак! Это была по видимому первая вещь имеющая знак, что
Яков видел. Если не считать пятикнижие разумеется. Он постарался
разговорить штабс-капитана. Это оказалось не сложно. Потом перевел
внимание на оружие.
— Анечка моя вас заинтересовала, — офицер нежно погладил ножны
рукой, — да уж, сколько раз она меня выручала, не счесть.
— А можно ли посмотреть?
— Конечно. — Штабс-капитан обнажил оружие, — так-то уставная
шашка, но сжился я с ней за эти годы...
— Будьте добры, возьмите вашу шашку вот здесь, — Яша указал на
основание эфеса. Именно там располагался знак. Удивленный офицер
перехватил свое оружие и дернулся было, когда поверх его руки легла
прохладная ладонь мажика. Он было открыл рот, но замер, пораженный
до глубины души. Вокруг его верной Анечки разливалось серебристое
сияние. Оно повисело немного в воздухе и неожиданно впиталось в
шашку. Рука мажика исчезла. Штабс-капитан смотрел на свое оружие
широко раскрыв глаза. Лезвие сияло золотистым светом. Он на пробу
махнул шашкой и замер услышав веселый смех, словно прозвенели
мелодичные колокольчики. Мужчина посмотрел на мажика. Лицо того
осунулось, глаза запали. Непросто ему похоже далось то серебристое
свечение. Офицер открыл рот, подыскивая слова, но мажик
опередил.