Кузина, где тот сад, в котором пели птицы,
В котором вам и мне пятнадцать лет назад
Взбрело на ум вдвоем на траву опуститься?
Кузина, где тот сад?
Ах, где же этот сад, где трепетные токи
Младенческой любви пронизывали нас
И, сидя на ветвях, противные сороки
Кричали: Was ist das?
Ma chèrе, мне не забыть те сладостные миги,
Когда мои уста искали ваших уст,
Когда снимал я с вас тунику и калиги…
Но тут пришел Сен-Жюст.
Сен-Жюст, мой гувернер, нотариус из Гавра
(Сен-Жюстом я его потом уже прозвал).
Он вылез из кустов и с диким ревом мавра
Пинков мне надавал.
Ничтожный, как он смел на истинное чувство
Так грубо посягнуть! Quel Diable он там возник?!
Природа-мать, зачем рождаешь ты Сен-Жюстов?
Не лучше ли без них?
Mon Dieu! Какой скандал вкатили нам мамаши,
В то время как отцы смеялись tête-à-tête!
На следующий день, с утра, семейства наши
Расстались на пять лет.
Крутясь, летели дни, и рана проходила,
И стало мниться мне, что то был только сон…
Но сердце иногда напомнит: было, было! —
And starts ein still chanson
[1].
Кузина, тех минут не довелось нам с вами
Обратно пережить, как много лет назад.
Но знайте, что среди моих воспоминаний
Сладчайшее – наш сад, Наш с вами сад.