– А животных уже поминали?
– А посуду?
– А умерших от ран?
– А сожжённый лес?
Она видела подходивших с предметами погибших любимых, рукой прикасалась к появлявшимся тотчас на граните именам и изображениям – не каждый владел речью и языком в нашем понимании – и ненадолго замирала, забирая в себя чужую скорбь и неуловимую надежду, как свою…
Это были не только поминки по погибшим, но также привет уцелевшим и воюющим, возможность узнать, живы ли они…
…Он увидел её в тот момент, когда она стояла, склонившись, и трогала рукой поверхность камня. Она была прекрасна, как изваяние итальянских мастеров. И когда она шевельнулась, он почувствовал восторг, что она живая, а не мраморная. Больше ничего необычного он не увидел: во время вой ны всё не так, в этом весь ужас.
В его душе была тягостная усталость, от него пахло борьбой, потерями, бессонными днями и ночами. Сюда он пришёл, потому что ноги принесли и невмоготу было оставаться одному. И здесь легче не стало: множество людей с их горем заставляли острее чувствовать свою вину перед погибшими – за то, что жив, за то, что слаб. Лишь кинув взгляд исподлобья, он не поверил глазам, посмотрел ещё раз, подошёл поближе: но так и есть, это была она – та, которую он никогда не видел даже во сне, и не знал, живёт ли она на свете. Глядя на неё, безгласную и хрупкую, он чувствовал в ней небывалый покой и уверенность, что всё это временно, всё образуется, – эта убеждённость сквозила в каждой её черте и была зрима, как она сама.
Сидя на полу у стены и глядя на бесконечное движение у сложенного памятника, он не выпускал её из виду, пока не уснул. Но и во сне было то же: люди приходили и уходили, приносили вещи убитых и умерших, чтобы совершить обряд погребения хоть здесь, если уж нет возможности закрыть им глаза и сложить руки на груди…
Он распахнул глаза, словно не спал ни секунды, но почувствовал с недоверием – нет в нём тяжести, что давила до того. Рядом мелькнула тень – она была рядом!
– Постой! Не уходи, – неловко и тихо сказал он, словно сам себе.
Но она уловила. Обернулась и виновато, еле слышно прошептала:
– Я не хотела тебе мешать…
Что за голос! Будто нет ни вой ны, ни неразберихи в умах и сердцах. Будто он случайно задел её на тротуаре или она неловко столкнулась с ним в дверях. Она, наверно, шла из библиотеки или на концерт, а он, так, гулял без дела, воздухом дышал.