– Нет, нет, посиди хоть немного, – спохватился он.
Но увидел, что она терпеливо стоит и ждёт, когда он очнётся от мечтаний. Будто так и должно быть. А по выражению глаз понял, к стыду своему, что она знает, о чём задумался.
Она села неподалёку.
– Знаешь ли, я тень, могу и не сидеть, и не спать. А тебе надо отдохнуть. Ты издёрган.
– Я тебя вижу, значит, не тень, – заметил он, хотя это его не интересовало.
В ответ она дотронулась до его руки – какая прозрачная ладонь, какое нежное прикосновение! Как дуновение.
Вновь в душе его волной поднялось восхищение, радость, восторг – забытые чувства из той, мирной, жизни. Он погладил её руку.
– Здесь темновато, потому и видишь. При свете не разглядишь, – возразила она, тихо вздохнув.
Решившись, он довольно сбивчиво сказал, надеясь, что она поймёт его без лишних слов:
– Завтра я уеду, не могла бы ты… дождаться меня, когда… когда я вернусь к тебе?
Лучше бы он ничего не говорил: он это понимал и сам – он всё испортил. Ушёл бы, ничего не сказав, хоть память о себе оставил нормальную, а сейчас смех, и только. Но она была тиха, настолько, что ему пришлось вглядываться в её лицо, не стала ли она и впрямь изваянием. Но, заметив его движение, она ответила:
– Дело невозможное.
И по дрогнувшему голосу он осознал обратное: понял, что она расстроена, что ей не до смеха, и подивился уж слишком серьёзному отношению к его словам.