– На каком коне ехать?
– На Гнедом придется. Силач – тот чтой-то на переднюю ногу жалится. Перековать его, однако, надо… Чай пил?
Роман мотнул головой.
– Тогда сгоняй попоить, да и отправляйся с Богом. Только смотри, не летай сломя голову. Увижу – шкуру спущу…
Роман ничего не ответил.
У Драгоценки, как осыпанные снегом, белели распустившиеся вербы, гляделся в воду никлый старюка-камыш. Вровень с кустами стлался над заводями волнистый туман. На фашинном гребне мельничной плотины, в подсученных выше колен штанах, стоял Никула Лопатин, низкого роста, скуластый и гололицый, любивший поговорить казак. Роман поздоровался с ним.
– Чего ни свет ни заря поднялся?
– Морда у меня поставлена. Вытаскивать собрался, да вода дюже холодная. Ну, попробую…
Никула перекрестился и побрел в воду, зябко вздрагивая всем телом.
– И какая тебе неволя мерзнуть?
– Э, паря, не знаешь ты моей Лукерьи! Захотела рыбки – вынь да положь.
Никула ухватился за торчавший из воды березовый кол, потянул. Частая, плетенная из таловых прутьев морда вынырнула из воды, медленно кружась на месте.
Никула поднял морду, встряхнул. Серебром сверкнула в ней рыбья мелочь. Вытащив морду на сухое, Никула вынул из горловины ее травяную затычку. В котелок из красной меди посыпались корки хлеба и бисерные пескари.
– Вот и уха будет, а ты говорил…
Докончить он не успел. Большая стая чирков со свистом пронеслась над ними и круто упала в камышовой старице. Невнятно всплеснулась в той стороне вода…
– Близко уселись, – по звуку определил Никула. – Надо бы мне дробовик с собой взять! – и вдруг напустился на Романа: – А ты чего стоишь, голова садовая? Я бы на твоем месте живо за ружьем сбегал, да и ухлопал парочку.
Роман повернулся на одной ноге и кинулся с плотины, подхватив на бегу слетевшую с головы фуражку.
В кухне, на обитом цветной жестью красном сундуке, переобувался отец. В кути орудовала ухватами и чугунками Авдотья, мать Романа, а дед Андрей с братишкой Ганькой сидели за самоваром. Увидев в дверях запыхавшегося Романа, все переполошились. Авдотья опрокинула чугунок с водой.
– Что стряслось?
– Утки там… За ружьем я…
– Ну и бешеный, напугал всех. А заряды у тебя припасены?
– Вчера у Тимофея Косых занял.
В горце на ветвистых рогах изюбра, прибитых к простенку, висел пистонный дробовик. Роман торопливо схватил его и, рассовав по карманам мешочки с порохом и дробью, побежал на речку.