В отделении Елена больше молчала, чем говорила, боялась сказать что-то такое, что могло повредить Роме. Да и мысли в голове путались в пульсирующий болью комок: «Неужели?! Неужели?! Неужели?!» Она смотрела на сына, бледного, взъерошенного, растерянного, с трясущимся подбородком, и ей хотелось взять его на руки и унести домой, подальше от всего этого кошмара. Домой Рому отпустили, взяв подписку о невыезде, которая полностью называлась «подпиской о невыезде и надлежащем поведении». Строго предупредили, что если Рома хоть раз не явится по вызову, то ему изменят меру пресечения на содержание под стражей. Вскоре после Лены в отделение приехал Файбин-старший. Здесь он вел себя скромнее обычного, не быковал, не матерился, правда, не удержался от соблазна дать сыну оплеуху. Елене он сказал, что претензий за разбитую фару и поврежденный бампер предъявлять не будет. Елена никак не отреагировала на эти слова. Что ей был какой-то бампер в сравнении с тем, что ожидало Рому! «Ваше счастье, что женщина была одинокой, – сказал Елене дежурный капитан, когда они с Ромой уходили домой. – Меньше шума будет…» Елену больше ужаснул не столько цинизм, сколько спокойный тон капитана.
Домой шли молча, не глядя друг на друга. Елена крепко держала сына за руку, испачканную черной краской для снятия отпечатков пальцев, словно боялась, что он может убежать от нее. Но дома, едва закрылась входная дверь, Елена потребовала от Ромы рассказать правду. «Я вижу, что ты что-то скрываешь, – твердила она, тряся его за худенькие мальчишечьи плечи. – Вижу! Чувствую!» Рома стоял на своем, то есть слово в слово повторял сказанное раньше. Разогнался, не притормозил, ничего не успел увидеть, только услышал звук удара. Остановился, оба выскочили, подбежали к лежавшей на земле женщине, Файбин вызвал «Скорую»…
Ужинать не стали, обоим было не до еды. Рома выпил две кружки чая с любимым своим вишневым вареньем, а Елена так накачалась кофе, что всю ночь глаз сомкнуть не смогла. Впрочем, она бы и без кофе не заснула… Такая беда… На фоне того, что случилось с Ромой, ее собственные неприятности отошли на задний план, стали чем-то мелким, незначительным, неважным…
– Я бы хотела попросить тебя. – Елена сглотнула подступивший к горлу комок. – То есть нанять тебя, чтобы ты защищал Рому…