«Если анализ подтвердит мои ожидания, я изложу все это систематически и затем предоставлю тебе. Пожалуй, пока я не нашел чего-то особенно нового. Меня посетила одна очень важная идея. Я обнаружил любовь к матери и ревность к отцу и в моем собственном случае и теперь полагаю, что это универсальный феномен раннего детства… Если это действительно так, то удивительная власть «царя Эдипа» становится понятна… Каждый человек однажды бывал кем-то вроде Эдипа в своих фантазиях, но их несовместимость с реальностью заставляет всякого в ужасе отвергать такие мысли, со всей силой вытеснения, отделяющей период детства от остальной жизни.
Мне в голову пришла мысль, что нечто подобное может лежать и у истоков «Гамлета». Я не думаю, что у Шекспира на этот счет были какие-то сознательные соображения. Скорее всего, к написанию этой трагедии его побудило собственное бессознательное, растревоженное смертью отца. Как иначе можно объяснить… фразу Гамлета «так совесть делает из всех нас трусов» и его колебания – отомстить за отца или нет, притом что он так хладнокровно отправляет на смерть двух придворных… Его совесть – это бессознательное чувство его вины».
Так, в течение двух недель в дополнение к связанным с инцестом корням сексуальных фантазий раннего детства Фрейд обнаружил и истоки универсального ужаса перед братоубийством и отцеубийством (комплексами Каина и Эдипа). Также он выдвинул и гипотезу, которую смог сформулировать окончательно лишь через много лет: что «совесть» базируется на бессознательном чувстве вины.
Флисс, видимо, не ответил на письмо Фрейда от 15 октября. Был ли он ошеломлен и шокирован эдиповой теорией или обижен сомнениями, которые Фрейд выразил в своем письме от 3 октября? А может быть, на его молчание повлияло предложенное Фрейдом генетическое объяснение «невротической» стороны всех своих дружеских отношений? Каковы бы ни были действительные причины, 27 октября 1897 г. Фрейд напомнил Флиссу о его молчании:
«Несомненно, твое молчание не объясняется тем, что стихийные силы отбросили тебя в тот период времени, когда чтение и письмо были для тебя задачами обременительными, как это произошло со мной в воскресенье, когда я хотел отправить тебе несколько строк, чтобы отпраздновать твой еще не сороковой [39-й] день рождения. Я надеюсь, что ничего серьезного не случилось».