Подумал я и о желтых глазах. И о голосе, принадлежащем тому, кто ел Златовласок[8] как с подливой, так и без: «Ты, черт побери, кто?»
Сложившиеся обстоятельства не способствовали спокойным размышлениям и продуманным выводам. Я мог найти только одно объяснение столь необычного результата соприкосновения его руки и моего плеча.
Мой сон об ужасной, пусть пока еще точно не определенной катастрофе, совсем и не сон, а, и теперь уже несомненно, предупреждение. Коснувшись меня, гигант вызвал воспоминание этого сна по той причине, что к грядущему катаклизму, увиденному мной во сне, пусть и в общих чертах, он имеет самое непосредственное отношение.
Низкие, пологие волны никак не могли вызвать у меня приступ морской болезни, но тем не менее меня затошнило, и содержимое желудка поползло к горлу, как вылезающая из раковины устрица.
Отойдя от пирса примерно на полмили, я закрепил руль, блокировал дроссель, снял мокрый свитер, который ранее тянул меня ко дну, и прыгнул в воду.
От всех этих физических упражнений и переживаний я вспотел и забыл, какая вода холодная. А она оказалась такой холодной, что у меня перехватило дыхание и я ушел в нее с головой. Течение потянуло меня вниз, я вступил с ним в борьбу, рванулся вверх, вынырнул на поверхность, выплюнул попавшую в рот соленую воду, глотнул воздуха.
Перевернулся на спину и неспешно поплыл к берегу, перебирая ногами и делая одновременные гребки руками, как принято у пловцов баттерфляем. Если один из рыжеголовых поджидал меня на берегу, я хотел, чтобы он убедился, что надувная лодка по-прежнему плывет на север, и принял решение: следовать за ней или возвращаться на пирс.
А кроме того, акула, действительно огромная акула, акула-мутант невероятного размера могла всплыть рядом со мной, разинув пасть, убить, перекусив пополам, проглотить и вновь скрыться в океанских глубинах. В этом случае мне не пришлось бы тревожиться об Аннамарии, жителях Магик-Бич и возможном конце света.
Этот неспешный заплыв в соленой, выталкивающей из себя воде, под бесцветным, но постоянно меняющимся туманом, когда единственные слышимые звуки – твое дыхание да плеск воды в ушах, а тело уже приспособилось к холоду, но еще не начало замерзать, напоминал мне некий эксперимент по выключению органов чувств, которые проводятся в специальных резервуарах