Если раньше только лил дождь, то теперь к нему внезапно добавился сильный ветер, забарабанивший каплями, словно залпами дроби, по бронированному стеклу забранных в решетки окон.
Эта безучастная барабанная дробь, казалось, согрела синий взгляд подростка, и его глаза заблестели еще ярче, совсем как огни маяка.
– Погибель, – повторил Джон. – И что это значит?
Билли Лукас вроде бы хотел объяснить, но потом ограничился пожатием плеч.
– Ты поговоришь со мной? – спросил Джон.
– Вы мне что-нибудь принесли?
– Ты про подарок? Нет. Ничего.
– В следующий раз принесите мне что-нибудь.
– А что бы ты хотел?
– Мне не разрешено ничего острого или твердого и тяжелого. Книжки в обложке подойдут.
Подросток получал только пятерки, учился уже в старшей школе, перескочив через два класса средней.
– Какие книжки? – спросил Джон.
– Все равно. Я читаю их, а потом переписываю в голове, чтобы все вышло, как мне хочется. В моей версии каждая книга заканчивается смертью всех.
Ранее молчаливое, закрытое облаками небо подало голос. Билли посмотрел в потолок и улыбнулся, словно гром обращался исключительно к нему. Откинув голову назад, закрыв глаза, он стоял, замерев, и после того, как раскат смолк.
– Ты планировал эти убийства или все получилось спонтанно?
Покачивая головой из стороны в сторону, будто слепой музыкант, захваченный музыкой, подросток ответил: «Ох, Джонни, я давно, очень давно планировал их убить».
– Как давно?
– Вы не поверите, Джонни. Очень, очень давно.
– С кого ты начал убивать?
– Какое это имеет значение, если они все мертвы?
– Для меня имеет, – ответил Джон Кальвино.
Молнии освещали окна, толстые капли сползали по стеклу, оставляя полоски, которые вибрировали при каждой вспышке.
– Первой я убил мать, в ее инвалидном кресле на кухне. Она доставала пакет молока из холодильника. Выронила его, когда в нее вошел нож.
Билли перестал покачивать головой, но по-прежнему смотрел в потолок с закрытыми глазами. Челюсть отвисла. Он поднял руки к груди, медленно провел ими по футболке.
Вел себя так, словно находился в легком трансе.
Когда руки спустились к чреслам, они задержались там, а потом заскользили вверх, таща с собой футболку.
– Отец сидел в кабинете, за столом, я ударил его сзади, дважды по голове, потом третий раз, уже концом молотка, каким выдергивают гвозди. Он так крепко засел в черепе, что я не сумел его вытащить.