«Агента (генерала Калугина. – А. К.) не лишили генеральского чина, не вывели из штатов КГБ и не отдали под суд. Вместо этого Андропов провел с ним «серьезную беседу» и назначил заместителем начальника Ленинградского УКГБ. По мнению Докучаева, «это было сделано очень мудро», поскольку Андропов «полагал, что Калугин исправится и станет на путь честного отношения к порученному делу и к своим гражданским обязанностям». Не слабая была в СССР госбезопасность при Андропове, правда? Назначить одним из руководителей УКГБ в Ленинграде, где сосредоточено созвездие стратегически важных оборонных предприятий, человека, пусть хотя бы подозреваемого в работе на ЦРУ, для них было «очень мудро». Политический контекст этой ситуации понятен. Борьба за кресло Генсека вступала в решающую фазу, и, естественно, Андропову не хотелось привлекать внимания к факту предательства в руководстве своего ведомства. А интересы личной карьеры всегда были для Андропова абсолютным приоритетом по сравнению с его служебным и партийным долгом. В случае с Калугиным, обеспечив ему безнаказанность, Андропов, получается, сам совершил акт государственной измены. На нем тогда вина за то, что предатель смог открыто вредить стране еще в течение почти 30 лет, причинив своей деятельностью колоссальный ущерб интересам государственной безопасности СССР, а затем Российской Федерации. Только в июне 2002 г., видимо, с высокого позволения президента Путина, Московский городской суд, наконец-то, решился публично назвать Калугина тем, кем он и был на самом деле со времен и под крылом Андропова: изменником Родины»[158].
Вот таков был отец «демократических реформ», которые Горбачев наречет впоследствии «перестройкой» и для «ускоренной» ее реализации привлечет опытного разрушителя, посадив его для начала в кресло Первого секретаря Московского горкома партии.
Итак, Ельцин выступил со своим первым докладом на городской партконференции 24 января 1986 года. Он произнес невиданную по тем временам речь – о бюрократизме и показухе, о том, что московская парторганизация оказалась вне зоны критики. Впервые за десятилетия первый секретарь горкома говорил о бедственном положении столицы, о провалах в строительстве и обеспечении москвичей жильем, о надвигающейся на Москву карточной системы распределения продуктов питания и предметов первой необходимости. Назвал он и причины, которые привели Московскую парторганизацию к столь печальному финалу: старое мышление руководителей и оторванность партийного аппарата от жизни. Горком превратился в неповоротливую бюрократическую машину, производящую горы руководящих документов и инструкций, его руководители практически перестали бывать на предприятиях столицы, интересоваться жизнью простых тружеников. Не забыл еще несколько раз «лягнуть» бывшего «хозяина» Москвы – В. В. Гришина, который еще пребывал членом Политбюро и присутствовал на партконференции.