***
Понятно, что связываться с кем-либо я не
собирался. На стене узла висела огромная карта автодорог
Красноярского края, на которой достаточно подробно были отмечены
населенные пункты, заправки, придорожные кафе и кемпинги. Я
планировал прикинуть возможные маршруты движения, на тот случай,
когда сидеть без дела в бомбоубежище надоест до одури. В сторону
Красноярска, понятное дело, можно было даже не соваться, а
направление на Новосибирск перекрывала Козулька, с ее
эвакуационными лагерями. Вряд ли там удастся проехать без проблем:
на трассе наверняка блокпосты, пропускной режим и прочие радости
военного времени. Получается, в моем распоряжении остается
Зеледеевский объезд, который выходит на Дивногорск, Абакан и
Минусинск. В Дивногорске делать определенно нечего, тем более
неизвестно, в каком состоянии пребывает после удара Красноярская
ГЭС, а вот Хакасия — занятный вариант. К тому же, Щукин родом из
тех мест, наверняка согласится составить компанию. Немного
призрачной надеждой казался Железногорск с его подземным городом.
Но это, думаю, зря — настолько приоритетную цель для удара вряд ли
пропустили. Зачем вообще куда-то ехать? А зачем сидеть на одном
месте и ждать непонятно чего?
Как только умственная деятельность
активизировалась, жить стало полегче. Я глубоко зевнул, потер
слипающиеся глаза. Может все-таки попробовать поспать? Решив
дождаться, когда организм окончательно сдастся и соберется
отключиться, я включил радиостанцию и перевел в режим сканирования.
Помню, в армии хорошо засыпалось под шум статических помех эфира.
Гарнитура сухо затрещала, я вывел звук на внешние динамики,
откинулся в кресле и прикрыл глаза. Мерный шум убаюкивал,
расслаблял, словно отделяя меня от внешнего мира. Но как только я
почувствовал, что засыпаю, шум оборвался и резкий голос в динамиках
заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.
— Внимание работающим на данной волне!..
Внимание работающим на данной волне!.. Проверка связи! Проверка
связи! Я — «Гранит-26», я — «Гранит-26», кто меня слышит —
прием!..
пгт. Кедровый,
бывший КП 36 РД
РВСН,
18 июня, четверг,
04:20.
Радиационный фон: 80-272
мкР/ч.
Город замер под тяжелыми, похожими на
слежавшуюся вату облаками. Грязно-серое лоскутное одеяло улиц и
кварталов, подернутое дымкой тлеющих пожарищ, растянулось вдоль
русла некогда могучей сибирской реки. Сейчас река успокоилась,
тревожно притихла, покачивая на черной глади перевернутые баржи и
теплоходы, медленно огибая перекрученные, изломанные пролеты
рухнувших мостов. Частокол почерневших от пожаров многоэтажек
вытянулся вдоль набережных, молчаливый и угрюмый. Исчезли в месиве
из бетона и арматуры трубы городских ТЭЦ и заводов, на улицах и
проспектах застыли в пробках выгоревшие автомобили и автобусы.
Тишина. Тишина нависла над миллионным мегаполисом, заполнила
просторные залы торговых центров, опустевшие квартиры и
развороченные кабинеты. Казалось, ничто в мире не способно нарушить
такую тишину, мир сам стал тишиной. Где-то капает вода из перебитых
труб. Осыпается бетонное крошево, тяжело ухая, проседают этажи и
перекрытия. Ветер, щедро сдобренный продуктами распада, гуляет в
разбитых окнах и заваленных сумками и бытовой техникой подъездах.
Медленно, лениво проваливается крыша недавно отстроенной ледовой
арены. Неважно. Тишине, ставшей реквиемом для умирающего города,
это не помешает. Я стою на крыше высокого здания. Оплавленный,
спекшийся гудрон под ногами застыл причудливыми лужами,
почерневшая, завалившаяся на бок антенна сотовой связи поскрипывает
на ветру. Река совсем близко, от нее лохмотьями поднимается
желтоватый туман. В тумане исчезает забитый брошенными автомобилями
въезд на Коммунальный мост, исчезают силуэт острова Отдыха на
другом берегу. Кажется, это крыша «Енисейского речного
пароходства». А как я сюда попал? Знать бы. Хочется закурить, но
пошевелиться я не могу. Внезапно появляется ощущение чьего-то
присутствия за спиной. Кто-то там есть, это точно, но тревоги
почему-то не испытываю. Проходит минута, другая и вдруг звучит
тихий, спокойный голос: