— Диман, а это что за пакость
китайская?
— Это не пакость. Это,
Константиныч, нормальные «радейки», просто чуть более компактные,
чем твои советские гробы, — ответил я, многозначительно подняв
вверх указательный палец.
— Да я понял, что «радейки».
Нафига они тебе? Ментов слушать?
Вкратце мы с Максом объяснили
Алану, который редко принимал участие в наших поездках, все плюсы и
минусы бюджетной радиостанции. Константиныч надолго задумался, а
потом поинтересовался:
— Сколько по городу
бьют?
— Километра два-три, если
застройка плотная. В деревне километров на пять долбит спокойно, —
прикинул Макс.
— То есть, теоретически, если
чего-нибудь жахнет, и телефонная связь накроется, я смогу тебя
вызвонить?
— Теоретически, да.
— Так ведь это тема,
пацаны!
В тот вечер у нас появилась
своя аварийная частота, а на следующий день Алан обзавелся
собственной радиостанцией — довольно дорогой и навороченной
«Моторолой». Я никогда не относился к этой теме серьезно, но второй
волной забил у себя условленное «434:300» и убрал «Баофенги» в
шкаф. Где они и простояли до сегодняшнего дня.
***
Стук в дверь выдернул меня из
воспоминаний, как репку из земли. Натянув футболку и шорты, я
прошлепал в прихожую и посмотрел в глазок, ожидая увидеть на
площадке Щукина, в очередной раз забывшего у меня папку с
документами или табельный пистолет. Мои предположения оказались
верны, но только на половину: за дверью действительно стоял
полицейский, но раза в два старше Макса и раза в четыре
объемней.
— Капитан Марченко, участковый
уполномоченный. Дверь откройте пожалуйста!
Принесла же нелегкая... я
вздохнул и открыл дверь.
— Дом временно эвакуируется,
собирайте необходимые вещи и к 11:00 выходите во двор! —
Скороговоркой отчеканил Марченко, обдав меня волной сильнейшего
перегара. Думаю, если бы в прихожей стояли цветы, они бы немедленно
завяли.
— Подожди, командир, как
эвакуируется? По какой причине? — Попытался выяснить я, но
участковый только махнул рукой и, сунув мне в руку какую-то книжку,
принялся долбиться к соседям. Тут же в дверном проеме появился еще
один полицейский, чуть моложе и в звании лейтенанта. В руках у него
была папка с кучей бумаг, а внешний вид вызывал желание уложить
беднягу спать и не трогать пару дней.
— Фамильимчество, — машинально
пробубнил сонный «летеха», не отрывая взгляда от своих
бумаг.