— Чего? — Не сразу понял
я.
— Фамилия. Имя. Отчество, — с
расстановкой повторил он и внимательно на меня посмотрел. Бляха.
Как будто Мерлин Мэнсон в лучшие свои годы заглянул мне в душу
из-под козырька фуражки. Таких мешков под глазами я в жизни еще не
встречал. Больше всего они были похожи на два мощных
синяка.
— Савельев Дмитрий
Владимирович, живу по прописке, один.
Лейтенант молча кивнул, сделал
пометку в бумагах и прошел к соседям. Я закрыл дверь, зевнул, и
уставился на свое отражение в зеркале. Взъерошенные подушкой
волосы, недельная щетина и красные от недосыпа глаза. Ну и мешки
под глазами. Чуть меньше конечно, чем у лейтенанта, но тоже вполне
заметные. В ярком свете лампы я напомнил себе вурдалака из древней
песни «Сектора Газа». Улыбнувшись сравнению, я посмотрел на книжку,
которую выдал мне участковый. Посмотрел — и удивился. Книжка
оказалась гостем из славного советского прошлого и датировалась
1987-м годом. Вдоль сгиба суровым шрифтом была выведена надпись:
«Гражданская оборона СССР», а на передней части, под серпом и
молотом значилось: «Это должен знать и уметь каждый». В принципе,
полученной информации мне уже хватило, чтоб впасть в некоторый
ступор. Окончательно добила нарисованная в самом низу листка
пузатая бомба с маркировкой «US» на блестящем боку. Только сейчас
до меня начал потихоньку доходить истинный масштаб происходящего
снаружи. Шестеренки в голове сдвинулись, со скрежетом провернулись
и завращались, запуская мыслительные процессы. Так. Спокойно. Часы
на холодильнике показывают 08:20. Нужно привести себя в порядок,
собраться, собрать... хотя рюкзак вроде собран, но все равно надо
проверить что мы туда по синей лавочке накидали. Позвонить.
Позвонить друзьям, договориться чего, где и как. Форма, точно.
Нужно прихватить с собой старую форму спасателя, для маскировки,
так сказать. Стоп. Бритва. Где все станки, блин? Телефон,
документы... Я вдруг замер посреди комнаты, как вопанный. На кухне
громко, очень громко тикали старые настенные часы. Из крана в
ванной мерно капала вода. Кроме этих звуков не было слышно вообще
ничего. Даже топот и крики в подъезде утихли. Я покашлял, но
гнетущая тишина только усилилась. И в этот момент снаружи протяжно
и тревожно взревели сирены воздушной тревоги.
Дмитрий Савельев,