– Опять это!
Я не мог скрыть отвращения, от которого волосы на руках встали
дыбом.
– Разочаровашки? – осведомился шатун ехидно. – Ожидались фонтаны
шампанского с русалками, а? Поверь, смола лучше. Санько говорил,
что у местных с наступлением прилива начинается «святой час», когда
они на всякий случай молятся своему богу преисподней Янь-Ло-вану.
Плесень бесится и можно проскочить дозор незаметно. Как смола
подойдет, то мы сразу перебежим на другой остров.
– Перебежим?!
– Ну да! По смоле можно бегать. Только очень быстро. Очень-очень
быстро-быстро. Проверено!
– Да ну на хрен!
Перспектива добровольно погрузиться в стекловату и бегать по
ней, аки по суху, пробудила меня окончательно и я принялся
доказывать шатуну, что он неправ. Препирательства становились все
громче и ожесточеннее по мере того, как прибывала оранжевая масса,
пучившаяся с упорством дьявольского теста. Шатун никак не хотел
принять очевидные доводы того, что с моим весом и поклажей я влипну
даже при легком торможении, к тому же мои ботинки только чудом еще
не развалились, но пробег их добьет!
Мост шатуна не устраивал. Он кричал, что по мосту бежать нельзя;
что драконы не дебилы, и во время молитвы дозор на мостах бдит в
усиленном режиме. На это я предложил ему проскакать по смоле
самому, нейтрализовать дозорных, а я тем временем доберусь до
острова.
– Ты же можешь размазать человека в лепешку даже без рук, –
напомнил я, – ну так за чем же дело?
Шатун согласился.
Сделал он это слишком быстро и охотно, вызвав подозрения, что
именно эту схему действий он и замышлял с самого начала, а все
остальное было только способом попортить мне нервы и избежать
лишних вопросов. Обидно признать, но у него получилось.
Я навьючил на себя рюкзаки. Один автомат за спину, другой
наизготове. Двинулся к мосту, тщательно глядя под ноги. Сейчас
стало понятно, что шатун имел в виду под выражением «плесень
бесится». Все побережье превратилось в пол транс-дискотеки и
сполохи света метались в хаотическом экстазе обдолбанного ди-джея.
От земли начал подниматься то ли туман, то ли лишенный запаха дым,
от которого першило в горле. Дымовая завеса превращалась в
световую, наливаясь оранжевым над пропастью и колыхаясь цветами
северного сияния над буйной плесенью.
Дым и пляска огней сбивали с ориентации, да еще и мост оказался
ухудшенным вариантом ноголомной тропинки, по которой мы спускались
давеча. Я ковылял по условно горизонтальной поверхности, состоявшей
из поставленных боком булыжников разной высоты и степени
заостренности краев. Несмотря на крайнюю осторожность,
поскользнулся несчетное количество раз, а упал не меньше десяти,
причем однажды плашмя на спину, со всего маху. Благо рюкзаки
самортизировали падение, а иначе лежать бы Тарику с раздробленным
позвоночником! Единственным ориентиром служили длинные бока
булыжников, расположенные в одном направлении.