Сквозь шарфик расковыривать слепленную
фиксатором массу было очень неудобно. На поверхности «гнездо» еще
крошилось, но чем глубже, тем больше напоминало по консистенции
смолу и надо было прилагать усилия, чтобы оторвать очередной вязкий
кусок, но я старался как мог.
Хуже всего был запах. Поэтому решил
продолжить работу только одной рукой, стоя как можно дальше от
источника вони. Теперь можно было ковырять не глядя и уткнуться
лицом в сгиб локтя, чтобы не стошнило. Хорошо, что шатун и
ДядяДодик не обращали на меня внимания – у них возникла другая
проблема.
ДядяДодик потребовал, чтобы ему нашли
всех засранцев-художников и у каждого входа должна быть камера.
Шатун пауком полез под потолок, проверил все расщелины и трещины и
озадаченно заявил:
– Камера есть, но тоже в говне. Как
человек может наложить столько? Может коллективная акция? Или они с
собой принесли?
ДядяДодик не поверил. ДядяДодик
потребовал, чтобы шатун его подсадил и он проверит сам. А потом
ДядяДодик начал кричать так, что коридор наполнился
эхом.
На самом деле я не люблю когда
матерятся. Нет, я сам частовысказываюсь, когда по другому не звучит или душа
просит, но не так же: несколько минут сыпать эпитетами один грязнее
другого! Когда ДядяДодик немного выдохся, его речь стала более
связной и оказалось, что весь этот поток мата сводился только к
одному – какой глупый человек установил камеру там, где ее может
достать кто угодно, а не внутри между дверью и решеткой, поскольку
на угол обзора это не влияло.
И еще он обвинял неведомых работников
в халатности и лени – если убрать эпитеты, то ДядяДодик
интересовался – что было бы если бы это была бомба? Или что похуже.
Ладно, вандалов не увидели, но почему никто не заметил, что камера
ослепла? Разве кто-то отменял обязательную проверку всей системы
раз в смену? А судя по состоянию краски и фекалий, художественная
акция вандализма состоялась не менее двух суток назад!
– Найди мне этих ублюдков, – ДядяДодик
хрипло рычал, потрясая кулаками. – И этих и тех! Я им лично устрою
круговорот дерьма в организме. Сами будут жрать и друг друга с
ложечки кормить.
От этой воображаемой картины мой
желудок дрогнул и я невольно издал горловой звук, сильнее утыкаясь
ртом в куртку. ДядяДодик свирепо уставился на меня налитыми кровью
узкими глазами и взревел: