- Как это «на кой»? Интересно же!
- Что именно интересно? – всё так же бесстрастно уточнила
Леокадия.
Наташа уже не просто осмелела, она обнаглела: свесила ноги со
шкафа и, постукивая пяткой по дверце, скривила губы подковкой, как
бы удивляясь:
- Ну как «что»? Всё интересно! Из чего сделаны... Что там
написано...
Металлическим, противно звенящим голосом Алина
произнесла:
- Сделаны из жести. Написаны годы, когда эти кубки были
выиграны. Ты собиралась эти годы переписать себе в записную
книжку?
- Нет, – помотала головой Наташа и снова съёжилась. –
Помогите мне слезть отсюда. Пожалуйста...
- Нет, посиди там ещё минутку, – решила я. – А вы, девочки,
подавайте ей туда кубки. Пусть расставит всё так, как
было.
Алина с Кристиной стали поднимать кубки и подавать наверх.
Наташа размещала их на шкафу, но у неё плохо получалось, потому что
она не помнила, какой трофей где стоял и каким боком был повёрнут к
публике. К тому же два кубка при падении помялись, и ей пришлось
повозиться, чтобы скрыть эти изъяны.
Потом девчонки подняли валявшуюся стремянку, подставили к шкафу,
и Наташа благополучно спустилась к людям.
- Фу, какие противные у тебя духи! Как и ты сама, – сказала ей
Алина.
Наташа отвечать не стала. Пробормотав для чего-то «извините»,
она мышкой шмыгнула в открытую дверь и растворилась в полутёмном
коридоре.
Странно, что она так быстро сдалась. В первом же
туре...
Я мазнула взглядом по оставшейся части аудитории.
Алина смотрела вслед улизнувшей сопернице, мстительно раздувая
ноздри.
Кристина, задумчиво прикусив нижнюю губу, глядела в
пол.
Леокадия Аркадьевна невозмутимо курила, выпуская дым идеально
круглыми колечками и любуясь ими.
Алина ушла первая и направилась к себе в компьютерный. Вслед за
ней ушла Кристина, – молча, всё так же покусывая нижнюю губу.
Мы остались вдвоём.
- Ну, что скажете, коллега? – поинтересовалась
Леокадия.
- О новой девочке? Или о ситуации в целом? – уточнила
я.
Сигаретка была докурена. Оглядевшись, Леокадия сунула её в чашку
с недопитым кофе. Таких чашек на столе было аж четыре штуки. Стёпа
наш имел милую привычку задействовать всю посуду, имевшуюся в
наличии. Изредка уборщица, тихо ворча или громко чертыхаясь,
перемывала все засохшие чашки. Но чаще это делала Алина, причём
молча. Просто приходила, собирала всю грязную посуду, тащила её в
женский туалет, отмачивала, отмывала и приносила назад. При этом
для неё не имело никакого значения, был хозяин в кабинете или нет.
Она просто делала то, что считала нужным. А он и не
возражал.