– Да, дед… А про «шмальнул» тебе, значит, висяк нашептал перед тем, как коньки отбросить?
– Не, в книжке одной вычитал. Про ментов.
– Ишь ты! В книжке, говоришь? И не из той ли книжки ты мне всё это впариваешь? Про ментов, которым, типа, не до нас? Где ты таких ментов видывал, чтобы из-под носа подозреваемых упускали? Вот они, пожалуйста – на блюдечке с голубой каёмочкой, готовенькие, бери и дело стряпай. И они, типа, внимания не обратили! И место преступления по миллиметрику не обшарили – по части улик, там, или свидетелей!..
Я чуть не задохнулся от возмущения.
– Это – смотря какое дело. Дело, значит, такое, – заключил старик.
– Дело такое?! Да откуда ты знаешь про их дела?!
– Знаю.
* * *
– Не, это, конечно, аргумент… Эти твои «знаю», – сказал я, хлебнув свежеприготовленный кофе. – Особенно учитывая то, что недавно произошло.
– Что произошло? – не понял старик.
Я молча допил кофе и, поразмыслив, выдал сходу:
– Ты… Ну… Вы… Вы что, правда – святитель?
– Чё?
– Да ничё. Проехали.
Внутри у меня всё дрожало – то ли от кофе, то ли так, по непонятной причине. Мне было неловко самому заводить эту тему. И я был виноват, что нарушил данное ему обещание. А там, возможно, тайна какая. Или и впрямь – чудо. Не моего, может, ума и дело. Но без его помощи мне явно не под силу было в этом разобраться.
– Не хочешь, ну и не говори, – пробурчал я и отвернулся к батарее.
А он вообще – взял и ушёл. Вернулся, правда, вскоре, но ко мне не зашёл. Повозился за дверью. Потом пропал на весь день.
* * *
А я весь тот день провалялся. Накатила злость. И всё мысли гонял по одному и тому же кругу: «Вот они, значит, какие пустынники в стиле модерн! Молятся себе втихаря в запредельных чертогах. И ангелы у них, вишь, теперь за вышибал. А у меня, типа, жизнь пропащая. Жизнь, видите ли, у меня не такая! И что? Обкурили чем-то вкусненьким! Дали понюхать и отфутболили к мамочке. Даже Царства Небесного не показали. И чем они лучше тех бандюков, что квартиру мою оттяпали? Стакан налили, димедрола подсыпали, подпись выцыганили и выперли вон, во тьму внешнюю. Хоть бы на посошок что оставили! А я-то, дурень, повёлся на сладенькое! И под чем подписался, и сам не помню – как за базар-то теперь отвечать? Ведь не какие-то там лопухи суеверные. Разве их уболтаешь? Сами кого угодно обкумарят. Думай вот теперь, как талант умножить… Да и где он зарыт-то, кабы знать? А не умножишь – айда в вечную долговую яму! Всё чётко, как в аптеке!»