В конце концов явился светлый план, по которому Елена должна
была выбрать себе мужа сама, а остальные женихи – поклясться
претензий не предъявлять и вообще всяко-разно помогать счастливцу.
Елена выбрала Менелая, Менелай был прекрасен, герой и вообще, так
что сказочка вообще могла бы быть счастливой…
Но где-то далеко в горах дозревал Парис.
Записки из подземки. Персефона.
Приходила Афина, рассказывала новости. Гера бьет яйца (пока
только в кладовых). Гефест на всякий случай кует щитки. На Олимпе
весело.
Афина пыталась составить формулу любовных увлечений Зевса.
Мол, взять его энергию и скорость смены увлечений, помножить на
количество смазливых мордашек вокруг, разделить на верность
Гере…
Пришла Геката, сказала, что на ноль делить нельзя.
Честно говоря, вот с Парисом-то как раз все прозрачно и понятно:
как водится, глубокая наследственность на фоне асоциального
детства. Начать с того, что папа Париса, Приам, был когда-то
выкуплен у Геракла, прозван за это Подарком — и точно, оказался тем
еще подарочком. Особенно для своих жен и наложниц, коих у него было
весьма себе ого-го. То ли под впечатлением от яркой и незабываемой
встречи с Гераклом, то ли желая взять пример с Зевса, царь выбрал
себе дело всей жизни — делать детей. И таки путем многолетнего
ударного труда довел счет то ли до полусотни, то ли вообще до сотни
(во всяком случае, после пятого десятка уморились считать и
завидовать). Десяток с лишним из них приходился на любимую жену
Гекубу. Которой, кстати, как-то и привиделось, что рожает она то ли
факел, из которого выползают змеи, то ли неведомую мстительную
сторукую кракозябру — в общем, после такого качественного
сновидения немедленно требовался визит психиат… э-э, предсказателя.
Оный пришел и осчастливил: мол, так и так, милочка, у вас тут
родится сын, так он погубит Трою, шоб он был здоровенький.
А потому, когда Парис родился, Приам поручил своему слуге
отнести младенца в лес — а ну, как проблема сама и решится.
Проблема решилась несколько не в том ключе: сначала Париса
вскормила молоком медведица. Так что была, была у него возможность
заделаться настоящим греческим Маугли, но через год все тот же
слуга подобрал подросшего Париса (ну, а вдруг это другой ребенок,
их в лесу на каждой кочке) и воспитал как сына. Парис пас
овец, кутил с симпатичной нимфой, защищал всех, кому было надо и
кому не надо, и даже был прозван за это Александром («Поражающим
мужей»).