– Какие-то проблемы? – спросил я.
Начальник промолчал, глянув мне в область живота. Скоро он положил трубку, сбил документы стопкой и передал сопровождающему, так и не взглянув мне в лицо.
Во внутреннем дворе караульные вышки имели разную высоту и форму, словно их возвели ради архитектурного конкурса. В остальном территория напоминала военный гарнизон с низкими казарменными постройками и аккуратным зданием в центре, бордюры и рамы которого были старательно подведены белой краской. Ровность и белизна линий были демонстративны, как парадный мундир полковника, чьи войны давно в прошлом.
Меня сопровождал лысый сотрудник. Его затылок выступал так сильно, что в профиль напоминал знак вопроса. Вопросительным было и его лицо. Он поминутно вглядывался в меня с дурной весёлостью, словно ждал анекдота, и сыпал вопросами, не дожидаясь ответов:
– Оттуда, да? – хитро кивал он в сторону воды. – Как там? Ну, как вообще?
Глаза его светились любопытством, словно бы ответы были заранее известны и он ловил меня на лжи.
– Нормально, – ответил я.
– Сам из местных? А наших видел?
Пока я думал над ответом, он вдруг понизил голос до шёпота и проговорил, почти не шевеля губами:
– Слышишь, какое эхо?
Мы проходили небольшой плац в клещах двухэтажного здания. Я не ответил. Он вдруг остановился на углу, вгляделся в меня, и улыбка расползалась по лицу, как порез:
– Холодно, холодно ёлочке зимой! – запел он, пританцовывая. – Мёрзнешь, да? Мёрзнешь. Одеваться надо!
Мысль приводила его в восторг. Я отвернулся, оглядывая низкие казармы в просвете между зданий. Вдруг он посерьёзнел и снова возник рядом:
– А этих видел? Которые здесь?
Теперь в его глазах был страх.
– Не видел ещё.
– Сочувствуешь?
– Нет.
– Ты к Стеклорезу?
– Да.
– А стекло у тебя где? – захихикал он. – Стекло с собой надо брать!
Я не ответил. Юродивый он какой-то.
Мы обогнули здание и оказались на пустыре, в центре которого виднелся провал с тремя рядами колючей проволоки по периметру.
– Это небо, – заявил сопровождающий.
– Небо? – не понял я.
Он мелко засмеялся:
– Ну, небо, небо… Небеса. Вот это всё. Так они называют. Сами они вон там, в яме гуляют, – он кивнул в сторону провала. – Там семь метров. Скребутся, наверх смотрят и плачут: там небо, небо, небушко… Хочу туда! Это всё небо, – он обвёл рукой пустырь и снова затрясся от смеха. – Все сюда стремятся! А их не пускают! Не пускают! – хрюкал он.