Человек поднял на меня слюдяные глаза и несколько секунд разглядывал хмуро и без удовольствия. Я протянул документы. Он указал место на столе. Я положил.
Слюдяные глаза опустились в раскрытый журнал, который он прикрывал руками, будто боялся подглядываний. Усмешка пробежала по его губам, как электрический разряд. Ещё один пробой. Ещё. Он или смеялся, или беззвучно рыдал, лицо его краснело, и всхлипы вылетали изо рта вместе со слюной.
Неожиданно он зашёлся долгим смехом, неестественно ровным, как стук вагонов, перешедшим в приступ кашля. Пачка таких же тонких глянцевых журналов лежала рядом на столе – это было бульварное чтиво с телепрограммой, светскими новостями и анекдотами на последней странице. Их он, похоже, и читал.
Вдруг он успокоился, вытер губы платком, взял документы и принялся раскладывать из них странный пасьянс.
– К Стеклорезу? – хмуро спросил он.
– Да.
– Что с собой?
Я выставил на стол чемодан с инструментами. Он долго разглядывал содержимое с видом шахматиста, делающего сложный выбор.
– Это всё? – спросил он подозрительно. – Так мало?
– Всё, что разрешили, – ответил я.
Он захлопнул чемодан и нажал кнопку на стене. Его снова мучил смех, губы дёргались, как от нервного тика.
Дверь открыл низкий человек в такой же серой форме, подпоясанный и прямой. Я плохо видел его – он прятался в тени коридорных ламп. Начальник нетерпеливо махнул мне рукой – на вход! Он еле сдерживал рыдания, и едва мы вышли, упал на стул, дрожа от немого хохота.
Голос позади, усиленный коридором, рявкнул:
– Впрёд!
Мы шли молча. Новый сопровождающий держался позади, изредка указывая направление скупым голосом, экономия при этом гласные. Он обладал талантом не попадать в поле зрения, и даже когда мы спускались по лихо закрученной винтовой лестнице, исчез за её центральной колонной.
– Впрёд! – доносилось словно из ниоткуда.
Мы вышли в огромное помещение, часть которого занимали просторные зарешеченные камеры-одиночки. Попытки заглянуть в них пресекались окриками сзади. Свет в камерах был глухим, словно шёл не от ламп, а был остатками другого света, что много лет растворялся в этих стенах. Люди сидели или лежали на нарах в полутьме, не проявляя к нам интереса. Нас словно разделяло зеркальное стекло. Так жуки не замечают наблюдателя за бликами очков.