— Вижу, ваши близкие не сочли нужным
рассказать вам об этой детали… — протянул Алва, пристально наблюдая
за выражением его лица. — Но вы, Ричард, вряд ли осудите своего
отца. Он руководствовался требованиями чести. — Алва усмехнулся. —
Ваш отец хромал. Если бы я убил его, могли сказать, что я
воспользовался своим преимуществом. Ваш отец ни за что не допустил
бы подобной несправедливости. Линия уравнивала наши шансы.
Это Ричард понимал очень ясно. И,
Создатель!.. его матери было невыносимо принять это. Она чтила отца
почти как святого Алана, но ее совесть, видно, так и не сумела
примирить веру в слово Эсперадора с истовой верой в покойного
мужа.
— Как вы только что сказали, Ричард,
я еретик, — насмешливо продолжал Рокэ, — но если ваш отец и
совершил грех, то не тот, которого стыдится ваша матушка. Ваш отец
дрался смело и умер хорошо. Во всяком случае, — презрительно
прибавил он, скривив губы, — его не прикончили ударом из-за угла
свои же… как вашего святого епископа Оноре.
Верно, отстраненно подумал Ричард.
Отец дрался с Алвой, а Алва не нападают исподтишка. Кстати
вспомнились и давние слова эра Августа: Рокэ Алва в спину не бьет.
Рокэ Алва – нет, но Дорак?
— А почему, монсеньор, — медленно
спросил Ричард, — вы подозреваете в убийстве Агарис? Разве в числе
тех, кто желал смерти Оноре, нет вашего друга
Канте́наДора́ка[1]?
Алва поднял голову, словно внезапно
заинтересовавшись словами оруженосца.
— С чего это вы вдруг вспомнили его
высокопреосвященство кардинала Сильвестра? — лениво осведомился он,
выгибая бровь.
— Трудно забыть Октавианскую ночь,
монсеньор. Разве она не была настоящим ударом из-за угла?
— Гм. И что вы знаете о таких ударах,
юноша?
Алва наконец забрал бокал с подноса и
не спеша сделал несколько глотков, словно смакуя каждую каплю
драгоценной «Черной крови». Ричард воспринял этот жест как
приглашение высказаться.
— Вы же не станете отрицать,
монсеньор, что резня в столице покрыла позором и кровью и без того
заляпанную мантию вашего друга. Епископ Оноре приехал, доверив свою
жизнь кардиналу Талига. Тот предал это доверие. И разве не логично
будет предположить, что Кантен Дорак изначально замышлял убийство и
теперь всего лишь довел дело до конца?
Рокэ Алва продолжал задумчиво
прихлебывать вино, словно потеряв весь интерес к разговору так же
внезапно, как обнаружил его. Ричарду показалось даже, что эр не
услышал ни слова из его маленькой обвинительной речи, когда Алва
бросил вскользь и словно бы невпопад: