17 августа решили переговорить с Горбачевым по телефону, кто-то предложил написать письмо, но остановились на предложении направить к нему для переговоров группу из четырех человек – Бакланов, Шеин, Болдин и Варенников. Причем мне объявили, что после беседы в Форосе я должен отправиться в Киев – обстановка в столице Украины также складывалась тревожная.
Когда мы прибыли к Горбачеву, он нас долго не принимал. Мы приехали для него внезапно, он не знал, как ему повести себя с нами. Стал куда-то звонить. Тогда Крючков, чтобы он нас принял, отключил ему телефоны. Лишил его возможности названивать всем и выяснять, кто да зачем направил к нему нас. Он вынужден был нас принять. Когда зашли в его кабинет, он сказал: “Садитесь”. Я сел, а остальные, его прямые подчиненные, остались стоять. Еще не разобравшись толком, зачем мы к нему приехали, заговорил с нами грубо, речь его была переполнена матерщиной. Меня это сильно удивило. Я так не разговаривал ни с солдатами, когда был лейтенантом, ни с подчиненными, когда стал генералом. А это президент страны! Да и слушать никого он не желал. Все молчали, боясь ему что-то возразить. Наблюдая эту картину, я решил вмешаться. В резкой форме изложил ему положение в стране и вооруженных силах. Сказал, что он, как президент, несет личную ответственность за то, что не принимает мер по исправлению сложившейся ситуации. Тогда он сказал: ”Действуйте как хотите, я не хочу ни во что вмешиваться”. И мы ушли.
Таким вот был наш президент. Хотел править, не прилагая сил. В сложных ситуациях всегда был нерешителен, ни одной дельной мысли не высказывал, одни общие фразы. Помощники и журналисты эти фразы причесывали, а все равно получалось много слов и никакого дела. Начиная с событий в Тбилиси в 1989 году всегда старался оказаться в стороне. А ведь как президент он за все отвечал, нес ответственность за всех! Вместо того, чтобы взять на себя хоть какую-то ответственность, преспокойно отдыхал на Форосе. Позже, на суде[17], я узнал, что после нашего отъезда он поужинал со своей семьей, выпил вина и уселся смотреть фильм фривольного содержания. Фактически он не знал своей страны. Все больше ездил за рубеж, где ему нравилось проводить время. Там его любили, оказывали почет, видели, что он разрушает нашу страну, и такая его деятельность находила на Западе поддержку».