Больной засыпает. Или умирает, непонятно.
Я прочитал лекцию.
Мне должны 1500 рублей. Мне дают красный пятитысячный билет и просят сдачу три с половиной тысячи.
Сдачи у меня нет. Говорят: «Тогда в другой раз. Вот вы у нас еще одну лекцию прочитаете, и уже накопится три тысячи. А потом еще одну – и будет четыре с половиной. Пятьсот рублей-то у вас найдется, наверное?»
Я говорю: «Нет уж, давайте деньги сейчас!»
Они говорят (какая-то дама-бухгалтер говорит): «Тогда дойдите до метро и разменяйте, а сдачу принесите».
Совсем с ума посходили.
Смотрю грандиозный фильм о наших кораблях в Тихом океане. XIX век, кругосветное путешествие, красиво и дорого снято. Настоящие паруса, мачты, весь старинный морской антураж. Главного героя, старого русского матроса, играет Евгений Леонов. Потом он совершает много подвигов. А в начале фильма его порют линьками («кошками») за то, что он – то ли от голода, то ли из баловства – съел жареную курицу, которую нес в капитанскую каюту.
Город Стрый и город Самбор
Мне снится, что два этих западноукраинских городка (в которых я не был конечно же) находятся очень близко друг от друга, совсем рядом, и разделяет их глубокая яма. Ров, оранжевый и глинистый. Перекинуты мостки из досок. Мостки – сильно сказано: просто доски. Толстые, но все равно прогибаются. Я иду из Стрыя в Самбор.
Навстречу мне – из Самбора в Стрый – идет девочка.
Рыжая. Очень похожая на Иру, когда она была маленькая.
Мы не можем разминуться на мостках.
Доски качаются.
Всё.
«Добавление. Соблазн продолжить расстрелом. Что мы с маленькой рыжей девочкой падаем в яму, на кучу шевелящихся умирающих тел.
Потому что под Самбором много расстреляли людей.
Но я честно записываю сны. Расстрел мне не снился.
Но мог бы присниться. Исходя из сна в следующую ночь.»
Гитлер на самом деле не застрелился, а скрылся, уехал в Бразилию.
Женился на креолке. Детей нарожал. Вот он, на фотографии, худой загорелый старик с утиным носом и сутенерскими усиками. В белой шляпе, в рубашке с расстегнутым воротником, в белых брюках. Он стоит на улице. Наверное, это Рио-де-Жанейро. После карнавала, наверное. Кругом остатки праздника – валяются огромные бумажные цветы, флажки и звездочки.
Это фотоснимок. Шестидесятые годы, судя по машинам на заднем плане.
Рядом с ним его жена, толстая старая креолка. Смеется, показывает белые зубы. Он тоже улыбается и как бы шутя выпучивает глаза и смотрит немного вбок, делает этакий выразительный взгляд старого бонвивана.