– Да, отец. Хотя я всего лишь мышка.
Он рассмеялся и повернулся к сыновьям:
– Жаль, что ваша мать не родилась мальчиком. Из нее получился бы великолепный император. Гораздо лучше, чем я.
Трое моих братьев заулыбались, а вот Аурангзеб дернул отца за тунику:
– Но ведь закон гласит, что преступников нужно карать. Теперь старик будет нас обворовывать. – По своему обыкновению Аурангзеб говорил громко. Мне казалось, он боялся, что его не услышат.
Улыбка исчезла с лица отца, как это часто случалось, когда слова Аурангзеба вызывали у него неодобрение.
– Возможно, он заслужил право доказать, что он достойный человек.
– Почему?
– Он пожертвовал империи своих сыновей. Если бы я совершил такое, наверно, я ждал бы, что мой император отблагодарит меня, а не отправит под меч палача.
– Но он нарушил закон.
– Разве мешок риса стоит человеческой жизни? – подал голос Дара. Его мнение редко совпадало с точкой зрения Аурангзеба.
– Закон есть закон, – стоял на своем Аурангзеб.
– И закон сказал свое слово, – подытожил отец, ласково потрепав Дару по плечу. – Исмаил потерял свой надел, отошедший его обвинителю. Спасибо моим замечательным девочкам. – Отец взял маму за руку и сошел с трона. – Все, не будем больше об этом. А то у меня в животе урчит так, словно там рычит раненый лев.
Собираясь последовать за родителями, я заметила, что Аурангзеб смотрит на меня. От его взгляда мне стало неловко. Интересно, что я сделала не так?
* * *
Вечером того же дня я лежала на тигровой шкуре и смотрела на Ямуну. Надо мной шуршал тяжелый свод парусинового шатра, который наши слуги установили неподалеку от берега реки. Крепкие бамбуковые шесты поддерживали крышу алой конструкции, у которой не было стен. Невообразимо большой толстый ковер с узором в виде восхитительных роз обеспечивал комфорт всем, кто на нем отдыхал. Тут и там на ковре лежали меха, подушки и легкие шелковые одеяла.
Водя ладонью по тигровой шкуре, я недоумевала, как животное может быть одновременно столь прекрасным и столь пугающим. Рядом со мной в темных одеждах сидели мама и отец. Чуть поодаль под шерстяными одеялами спали мои сестренки-двойняшки. Я очень любила своих сестер, но мне редко случалось довольствоваться их обществом: малюток ревностно опекали кормилицы. Эти женщины ни с кем не делили свои обязанности и конечно же не нуждались в моей помощи.