– Аллах наградил нас детьми, – прошептал отец. – Такое удовольствие их зачинать и так радостно смотреть, как они расцветают.
Я и прежде слышала об этом удовольствии и сейчас, борясь со сном, навострила уши. Наступила тишина, послышался звук поцелуя. Я приоткрыла глаза и увидела, что лицо отца находится совсем близко от лица мамы, всего лишь на расстоянии толщины пальца.
– Время идет, а я люблю тебя ничуть не меньше, чем прежде. Как такое возможно? – спросил отец. – С годами мое тело тяжелеет, теряет гибкость, руки в непогоду болят. И все же сейчас, когда я вижу тебя рядом, меня переполняет радость.
– Ты удачно женился, – озорным тоном произнесла мама. – Если б ты не встретил меня, то сейчас был бы уже стариком. А я, возможно, все так же продавала бы бусы вельможам, алчным мужчинам, которые думают только о том, как бы угодить своим любовницам. Мужчинам, которые думают не тем, чем нужно.
Отец хмыкнул.
– Глупцы смеются надо мной, говорят, будто я завидую им, завидую тому, что у них много женщин, – сказал он, потягивая вино; его рокочущий голос дарил мне ощущение покоя. – По-твоему, они способны понять, что ради тебя я готов отказаться от своей империи, что без тебя я был бы как сокол без крыльев?
– Тебе бы поэтом быть, – заметила мама с лукавой улыбкой, ибо отец находил удовольствие в красивых словах. – И мы наверняка страдали бы от голода.
– Но, Арджуманд, большинство поэтов пишут о боли, о страданиях, о нужде. Я же мог бы воспевать только любовь – а это скучная тема, по мнению многих. Как мог бы я писать о ненависти, если ненависти во мне нет? Или о зависти? О горе? Нет уж, эти темы мы оставим для поэтов и философов. В моем мире таковых нет.
– В моем тоже.
– Так пусть пишут они, любовь моя, а мы будем жить.
В наступившей тишине я услышала громкий стук своего сердца. И когда папа и мама вновь поцеловались, я закрыла глаза.
ГЛАВА 2
Первое предательство
Если отец был свободен от ненависти и зависти, то одному из его сыновей эти чувства были хорошо знакомы. И все же лишь спустя несколько месяцев, как раз перед весенним равноденствием, я в полной мере осознала, какие чувства переполняют Аурангзеба, и поняла, что он способен на вероломство. Я давно уже замечала, что он враждебно относится ко всем нам: свое недовольство Аурангзеб выставлял напоказ – как свой меч, который он с некоторых пор начал носить. Однажды Дара станет жертвой его гнева, потом я. Мы редко заслуживали его презрение, но, как правило, он раздражался ни с того ни с сего.