Без помощи мамы мне бы никогда не постичь эту науку. Она давала мне советы буквально по всем вопросам – относительно наших законов, например, – или объясняла, кто из представителей знати наши друзья, а кто враги. Она могла дать характеристику любому вельможе – терпим ли он к индийцам, предпочитает спать с девушками или юношами. С одинаковым интересом я узнавала об их страхах и об их желаниях. Знание и того, и другого, как я уже уяснила себе, впоследствии могло мне пригодиться.
Мои братья тоже изучали все эти премудрости, только другими способами. К моему удивлению, один лишь Аурангзеб серьезно относился к таким урокам. Пока Шах и Мурад гонялись за юбками, а Дара с жадностью поглощал труды философов, Аурангзеб вращался при дворе, завязывая дружеские отношения со многими людьми, имеющими вес, и, прежде всего, с офицерами нашей армии. Они к нему благоволили, так как, становясь более рослым, он все больше говорил о достоинствах войны и о том, что война способствует укреплению нашей империи.
Аурангзебу нравилось сводить на нет плоды моих трудов. Если я заручалась поддержкой кого-то из влиятельных людей, обращала его в опору, на которой мы могли что-то строить, Аурангзеб действовал как ветер, незаметно раскачивая колонну, выдувая из-под нее почву. Обычно я лишь по прошествии нескольких месяцев узнавала, что колонна рухнула.
К моему неудовольствию, Дара почти не проявлял интереса к государственным делам. Любимый сын отца и, соответственно, его вероятный преемник, он почитал искусство. Отец тоже благоволил к поэтам, художникам, архитекторам и ученым, однако он понимал, что такие люди только улучшают качество нашей жизни, но для империи не являются хлебом насущным.
Когда я первый раз в разговоре с Дарой подняла вопрос о его недостатках, он отмахнулся от моих слов – обратил на них не больше внимания, чем на грязь у себя под ногами. День клонился к вечеру, и мы, кончив заниматься и молиться, удалились в один из самых больших садов Красного форта.
Лучшие из наших садов были призваны служить нам напоминанием о том, что ждет нас впереди, если мы будем жить в добродетели, что райский сад всегда в цвету и неизменно восхитителен. Убежище, в котором мы сейчас находились, называлось Шалимар-Багх – Обитель любви. В узких каналах, проложенных между манговыми и гранатовыми деревьями и финиковыми пальмами, струилась вода, стекавшая в квадратные пруды, где били фонтаны. Все в саду имело геометрическую форму. Растения и водоемы образовывали восьмиугольники, кубы и даже треугольники.