– Хорошо, – сказал Нанс: ответ был приемлемым. – Почему тихнарская техника временно обогнала нашу? – Он обвел зал глазами, нашел подходящую жертву и сделал ей знак рукой. – Связано ли это с ошибкой нашего руководства?
Встала женщина средних лет с типичным лицом старой девы.
– Мисс Гертруда Праут. Нет, это никак не связано с ошибками нашего руководства.
Она торопливо села.
– Так с чем же тогда это связано? – спросил Нанс, все еще обращаясь к ней. – Если вы не против, мадам, отвечайте, пожалуйста, стоя. – (Мисс Праут снова поднялась.) – Так, может быть, это наша вина? – подсказал ей Нанс. – Не конкретно жителей этого муравейника, а вообще всех нас, выполняющих военные заказы.
– Да, – подтвердила мисс Праут еле слышным, послушным голосом. – Мы не сумели обеспечить…
Она запнулась и умолкла не в силах вспомнить, чего они там не обеспечили. Повисла неловкая, напряженная тишина.
Николас взял дело в свои руки:
– Так вот, мы производим главное оружие, которым ведется война, потому что одни лишь оловяшки способны жить на сплошь радиоактивной поверхности среди разнообразных культур смертоносных бактерий и хлинэстеразоразрушающего нервного газа…
– Холинестераза, – поправил Нанс.
– …и лишь благодаря им мы живы. Мы обязаны своей жизнью этим машинам, создающимся в наших мастерских. Именно это имел в виду комиссар Нанс. Жизненно важно понимать, почему мы должны…
– Оставь это дело мне, – тихо сказал Нанс.
– Нет, Дейл, мне нужно закончить мысль.
– Ты уже сделал одно непатриотичное утверждение. Холинестеразоразрушающий нервный газ был придуман в Америке. Ты же знаешь, я могу приказать тебе сесть на место.
– И все-таки я не сяду, – сказал Николас. – Люди устали. Сейчас не время приставать к ним с вопросами. Смерть Сузы…
– Именно что самое время, – прервал его Нанс. – Меня, Ник, обучали в Берлинском институте психиатрической войны, сама миссис Морген и ее клиницисты, так что мне ли не знать. Как вы все понимаете, – обратился он к аудитории, – наш главный механик был…
– Вот что, комиссар. Политком Нанс. Мы сейчас дадим тебе мешок репы, а ты постарайся надавить из нее бутылку крови. Ну как, согласен? – прозвучал откуда-то из зала враждебный, измывательский голос.
Зал одобрительно зашушукался.
– Я же говорил тебе, – негромко сказал Николас густо покрасневшему комиссару, который судорожно сжимал в руках свои заметки. – Может, теперь ты позволишь им разойтись по домам?