Он осторожно стал подниматься по лестнице, вслушиваясь в странный звук, и, оказавшись уже на верхней ступеньке у выхода, вдруг понял, что звук пропал. Точнее, почти. Отдельное – пых – донеслось до него… еще одно. Норман осторожно выглянул на хорошо освещенную палубу и тут же слегка отпрянул – в ярде от дверного проема плюхнулся и зашипел небольшой пунцово-красный раскаленный субстрат. Он просуществовал две или три секунды, но за это время Норман, профессиональным глазом успел заметить, что субстрат жидко-пенящийся. Взгляд сам двинулся в сторону, откуда могла прилететь эта дрянь, и почти тотчас из воды в пятидесяти ярдах от судна дугой вознеслись две тонкие красные полосы, и Норман услышал очередной пых на носу. Другая дуга, судя по всему, не дотянулась до судна.
Он постоял в дверях, на всякий случай не делая пока шага на палубу.
Прошло минуты две, и ничего больше не происходило.
И не было никаких подрагиваний, яхта покоилась на спокойной воде, которая была хорошо видна за бортом от яркого света судна.
Норман вышел и осмотрел бортовую часть палубы, первая половинка неприличного слова сама слетела с губ – палуба, как шкура какой-нибудь белой рыси, была в черно-серую крапину.
С полминуты он раздумывал…
Конечно, они оказались в эпицентре сравнительно небольшой вулканической деятельности. Часть раскаленных выбросов преодолело водную толщ, что не удивительно, так как при извержениях куски раскаленного субстрата взлетают в воздух иногда более чем на милю. А здесь, на отмели, всего пятьдесят футов воды. Это – они еще хорошо отделались. Он тут же подумал, что рано радоваться – следующий катаклизм способен начаться в любую секунду и, как нередко бывает, «вторая серия» может оказаться гораздо сильнее первой. Время, стало быть, терять нельзя.
Он и сделал все с максимальной быстротой, так что через минуту судно отвалило со стоянки и устремилось на полном ходу в открытый простор океана. А минут через двадцать эхолот показал под судном большие глубины. Здесь можно было спокойно продрейфовать до рассвета, до которого оставалось уже полчаса.
Но пробудилось чисто профессиональное любопытство.
Норман, поэтому, и провел время до рассвета на корточках, очень сожалея, что нет с собой никаких индикаторных химсоставов.
Странного было много, и прежде всего – по краям черно-серых пятен отсутствовала окалина.