Я
улыбаюсь, вспоминая это пророчество. Мое настоящее имя забыли даже
чиновники императорской канцелярии, братья по общине зовут Иоанном.
Это имя нравится им больше, я не спорю. Смешно думать, что ученики
закажут ваятелям мою статую: наша община подчиняется древнему
закону Моисея, запрещающему возводить памятники людям. «Не сотвори
себе кумира…»
Я
опять увлекся, поэтому буду краток. К предсказаниям в Риме
относятся серьезно. Отец, впечатленный пророчеством, не знал, на
каком поприще я прославлюсь, поэтому на всякий случай готовил сына
ко всему. Он нанимал лучших учителей, сам обучил меня воинскому
ремеслу – к шестнадцати годам я не только мог на равных сражаться с
умелым легионером, но и водить в бой центурии и когорты. Я знал
латинскую и греческую поэзию, историю, геометрию и начала
философии. Подробно учить меня воззрениям греков отец, однако, не
стал, считая, что их философия вредна римлянам. Он придерживался
старых правил, а ревнители старины и поныне утверждают, что
греческое учение склоняет граждан к изнеженности и погоне за
наслаждениями. В конце концов, это римляне победили греков, а не
наоборот! Правда, это было давно. Ныне Греция завоевала Рим, причем
без оружия. Греки привили нам вкус к поэзии и театру, их
мировоззрение победило суровость древних римских обычаев, статуи
римских богов ваяют греки, да и сами боги в империи греческие –
только с римскими именами.
Как любой мальчишка я с малых лет обожал оружие, и все свободное
время проводил в казармах. Ауксилии отцовской когорты выделяли меня
среди прочих офицерских детей. Солдаты любят удачливых, верят в
приметы и талисманы. Стремительная карьера моего отца – от рядового
легионера до префекта – свидетельствовала: боги покровительствуют
Луцию Корнелию Назону Руфу. К тому же отец был хорошим начальником
– строгим, но справедливым. Он не плутовал с солдатским жалованьем,
ауксилии у него были сыты, исправно одеты и обуты, отлично
вооружены. Продвижение по службе в когорте осуществлялось по
заслугам, а не по прихоти префекта. К тому же ауксилии знали о
пророчестве авгура (никто не делал из него тайны) и считали меня
маленьким талисманом. Солдаты сами сшили мне военную форму и
маленькие калиги, выстрогали деревянный меч и щит… В десять лет у
меня был железный меч (только меньше обычного), а также настоящий
щит и бронзовый шлем; солдаты собрали деньги и заказали оружие
кузнецу. В четырнадцать, когда пришел мой черед надеть тогу, оружие
уже было настоящее. Отец зачислил меня в когорту простым солдатом,
и я вместе с остальными ауксилиями маршировал перед префектурой,
потел на учениях и стоял в ночной страже. Единственной моей
привилегией была возможность ночевать дома, хотя отец поначалу
всерьез решил поселить меня в казарме. Но этому воспротивилась
мать, а ей отец отказать не мог.