–
Почему вы используете бронзу, префект? – спросил вольноотпущенник,
закончив осмотр. – На сенатском дворе чеканы железные.
–
Бронзу легче обрабатывать, – пояснил отец, – ведь отливки
приходится чистить и полировать. С железом это труднее, к тому же
при литье железом получается много негодных чеканов. На сенатском
дворе чеканят монеты из меди и бронзы, эти металлы твердые, там
железо необходимо. У нас серебро и золото, они мягкие.
Юний остался удовлетворенным ответом, и мы двинулись дальше. К
моему удивлению вольноотпущенник остался равнодушным к отливке
заготовок для монет, хотя, на мой взгляд, это было самое
интересное. Вдоль стены литейной стояли большие закопченные печи, у
которых суетились полуголые рабы, раздувая меха. Вот литейщики
сдвинули заслонку и выхватили щипцами на двух длинных ручках
чан с жидким металлом. Быстро отнесли его в угол к заранее
приготовленным формам и стали разливать брызжущее искрами горячее
серебро. Вот еще одна печь пыхнула жаром, затем следующая. Вокруг
было дымно, жарко, пахло горько и кисло, литейщики сновали вокруг,
как подручные в Тартаре. Центурион засмотрелся. Увлекшись, он
подошел слишком близко, и литейщики, бежавшие к формам, едва не
столкнулись с гостем. Жидкий метал колыхнулся в чане, выбросив сноп
горячих капель. Если б отец не дернул гостя за руку, его окатило с
головы до ног. Элий опасливо отошел в сторону, подбежавший раб
быстро смахнул метелкой брызги серебра в совок и высыпал в чан для
переплавки.
–
Теперь понимаешь, центурион, почему я не пустил сюда преторианцев?
– прокричал отец сквозь шум. – Я не смогу усмотреть за
контубернием, кого-нибудь из солдат непременно обожгли бы.
Элий в ответ надулся, но спорить не стал. Отец жестом пригласил его
следовать дальше.
Когда-то литейную и место чеканки разделяла стена, но отец приказал
снести ее. Прежде отлитые заготовки остывали, а перед чеканкой их
грели заново. Это требовало много угля, и отец приказал подавать
горячие заготовки прямо из литейной. Это требовало ловкого
сочетания труда многих, но у нас работали опытные люди… Новшество
прижилось. Угля монетный двор стал потреблять меньше, на чем и
пытался нажиться управляющий хозяйством.
В
чеканной стоял грохот. Рабы подносили кузнецам горячие заготовки в
маленьких железных корзиночках, затем выхватывали их по одной
щипцами и клали на чекан. Кузнец приставлял сверху второй,
быстро, с короткого размаха, бил молотом и стряхивал готовую
монету в большую медную чашу. Раб тут же подавал следующую
заготовку. Когда заготовки кончались, кузнец бросал нагревшиеся
чеканы в воду и взамен брал остывшие. Тем временем подносчик
подавал новую порцию заготовок… Со стороны казалось, что кузнецы
словно играют своими молотами, но я знал, сколько умения нужно для
точного удара. Чуть сильнее – заготовка раздавится, края монеты
загнутся вверх, чуть слабее – не оттиснется рисунок. Стоит руке
кузнеца дрогнуть, и отпечаток не впишется в серебряный кружок,
съедет вбок. Все испорченные монеты отправятся в литейную, и
императорский фиск понесет убыток на угаре серебра.