Некоторое время Элий заворожено смотрел, как только что
отчеканенные монеты сыплются в чаши.
–
Здесь работают рабы или вольноотпущенники? – спросил отца.
–
И те и другие. Рабы подносят, убирают, раздувают меха. Резчики,
литейщики и кузнецы – вольноотпущенники.
–
Им много платят?
–
Двадцать денариев в месяц.
–
Больше, чем легионеру!
–
Легионеров у Рима много, умелого резчика или кузнеца найти
труднее.
–
Раб обошелся б дешевле.
–
Возможно, в Риме можно купить кузнеца или резчика, но здесь Галлия,
центурион! На невольничьем рынке продают германцев или фризов,
взятых в бою, они умеют только драться и пить пиво, резчика из
такого не сделаешь. Германцы не годны даже на подноску угля или
раздувания мехов: здесь они задыхаются, начинают тосковать по своим
лесам, поэтому мрут или бегут. Все наши рабы родились или выросли в
Галлии. Хозяева и родители научили их подчиняться, они спокойны и
терпеливы. К тому же их сытно кормят, тепло одевают и дают
немного денег, чтоб они могли купить себе вина или женщину. Рабы
знают: через двадцать лет они получат свободу. Если, конечно, будут
хорошо работать и не воровать.
–
Не расточительно ли отпускать их?
–
После двадцати лет на монетном дворе от раба мало проку. Многие
получают увечья или умирают раньше этого срока. Если б законы
Августа позволяли, я отпускал их через пятнадцать лет. У меня
сейчас с десяток уже не годных рабов, которых нужно кормить…
Пока отец с Элием разговаривали, вольноотпущенник Юний проворно
инспектировал только что отчеканенные монеты. В этот раз он был
осторожнее: перед тем как коснуться монеты плевал на нее и брал в
руки только остывшие. Закончив, он подошел к центуриону.
–
Теперь мы осмотрим хранилище! – сказал центурион. Отец молча
кивнул.
У
хранилища стояла стража, четверо ауксилиев, после того как отец
открыл замок, они стали подносить Юнию тяжелые кожаные мешки с
денариями. Отец сам срывал печати, Юний горстью зачерпывал
новенькие денарии и рассматривал их через свое стекло, по одному
бросая обратно в мешок. После чего отец заново его запечатывал.
Вольноотпущенник не пропустил ни одного мешка, и к концу осмотра
устали все: Юний, ауксилии, отец и даже центурион, который ничего
не делал, а только внимательно следил за всеми.