– Речь о Селине. Помните?
– Ну конечно.
Я разогнул скрепку и концом показал на нее.
– Хорошо бы чек в оплату за услуги.
– Конечно. – Она улыбнулась. – Сколько вы берете?
– Шесть долларов в час.
Она вынула чековую книжку, что-то нацарапала там, вырвала чек и кинула мне. Он спланировал на стол. Я поднял его. Двести сорок долларов. Таких денег я не видел с тех пор, как угадал в экспрессе в Голливудском парке в 1988 году.
– Спасибо, леди…
– …Смерть, – сказала она.
– Да, – сказал я. – А теперь чуть-чуть подробнее об этом так называемом Селине. Вы что-то говорили про книжный магазин?
– Он околачивался в магазине Реда, листал книжки… спрашивал о Фолкнере, о Карсон Маккалерс, о Чарльзе Мэнсоне…
– Околачивается в книжном магазине? Хм.
– Да, – сказала она, – вы знаете Реда. Любит выгонять людей из магазина. Можете истратить там тысячу долларов, потом задержитесь на лишнюю минуту-другую, и Ред скажет: «А не убраться ли тебе к чертям?» Ред хороший человек, но с приветом. Короче говоря, он все время вышвыривает Селина. Селин идет в бар Муссо и сидит там грустный. Через день-два приходит снова, и все повторяется.
– Селин умер. Селин и Хемингуэй умерли тридцать два года назад. Один и, через день – другой.
– Я знаю о Хемингуэе. Хемингуэй у меня.
– Вы уверены, что это был Хемингуэй?
– Ода.
– Так почему вы не уверены, что Селин в самом деле Селин?
– Не знаю. Какой-то у меня с ним затор. Никогда такого не было. Может, я слишком долго в этом бизнесе. И вот пришла к вам. Бартон вас хвалит.
– И вы полагаете, что настоящий Селин жив? Он вам нужен?
– Ужасно, малыш.
– Билейн. Ник Билейн.
– Хорошо, Билейн. Мне нужна определенность. Что это в самом деле Селин, а не какой-то недоделанный хотень. Слишком много их развелось.
– Мне ли не знать.
– Так приступайте. Мне нужен лучший писатель Франции. Я долго ждала.
Она встала и вышла вон. Никогда в жизни я не видел такого зада. Не поддается описанию. Не поддается ничему. Не мешайте мне сейчас. Я хочу о нем подумать.
На другой день я отменил свое выступление перед Торговой палатой в Палм-Спрингсе.
Шел дождь. Потолок протекал. Дождь капал сквозь потолок – плям, плям, плям, и плям, и плям, плям, плям, плям, и плям, и плям, плям, и плям, и плям, и плям, плям, плям, плям…
Я согревался с помощью сакэ. Но как согревался? До нуля градусов. Вот мне пятьдесят пять лет, а у меня нет горшка, чтобы подставить под капель. Отец предупреждал меня: кончишь тем, что будешь спускать в кулак. На чьем-нибудь чужом крылечке в Арканзасе. Ну, время еще есть. Автобусы туда отправляются каждый день. Только у меня от них запор, и там всегда храпит какой-нибудь старпер с вонючей бородой. Пожалуй, лучше заняться делом Селина.