— Кто плохой? Арис? Это Арис плохая?
Аджи до того разнервничался, что начал пускать слюни.
Вот не было печали!
— Держи себя в руках! — сердито сказала я и пнула его в бок.
Полдня теперь дышать парами растворителя, отмывая машину!
Аджи ужасно устыдился и полез ко мне ласкаться.
— Ладно, ладно, — смягчилась я и привычным движением запустила
обе руки под его нижнюю челюсть. Аджи замер, сказал по-своему
что-то жалобное и осторожно ткнулся мордой в мои колени, повиливая
хвостом. Вообще-то нукты не виляют хвостом, он у них не для этого.
Но кто-то из мастеров нашел на улице бродячего пса и пустил в
питомник. Вот смеху было.
— Все. — Я немножко потискала его и отпихнула. — Хватит. А
теперь дай мне выйти.
Аджи посмотрел на меня пронзительным взглядом — казалось, сейчас
заговорит. Но послушался.
Когда я вышла из коридора в ангар, на меня бросились трое.
Ужасное чувство дежа вю.
К лицу прижали вонючую тряпку. Я не успела разглядеть их.
Последней моей мыслью было, что нукте вредно много убивать
людей.
2
Я знаю, что должно произойти. Это неприятно, но не смертельно. Я
очнусь на полу, с жуткой разламывающей болью в ушибленном при
падении затылке. Возможно, в луже остывшей крови. Возможно, рядом с
несколькими обезображенными трупами. Скорее всего, я увижу над
собой морду Аджи, пускающего слюни от счастья и волнения, — и
пойму, что я отвратительно липкая и склизкая, но зато живая.
По крайней мере, здесь было чисто.
Такие чуланы я видела в кино. Обычно они изображали тюремные
карцеры. Железная дверь с окошком, голая лампочка, топчан,
отгороженный угол и отверстие воздуховода — не такого, по которому
ползают на четвереньках, а такого, в который голову не просунешь.
Стены — дешевый бетон, который сыплется от сырости… на Фронтире
сырость — непозволительная роскошь, и здешний бетон просто
потрескался.
Я лежала на топчане. Из воздуховода шел ознобный холод, но не
вонючий искусственный, а с характерным запахом фронтирской
растительности. Значит, сейчас ночь.
Как хорошо было сопровождать геологоразведочную партию в лесах
Терры-5… Там нас было четверо, на привалах мы разговаривали о своих
операторских делах, а крепкие душой и телом разведчики приударяли
за нами, не пугаясь даже ревнующих нукт. Аджи так красиво охотился
на тамошних «тигров», которые были в два раза крупнее его. Конечно,
на тигров эти звери были похожи только издалека и в сумерках, но
издалека и в сумерках их первый раз и увидели. Здоровенные твари
были исключительно травоядны, а пушистая полосатая шкура служила им
для защиты от хищников почти так же, как иным земным ящерицам —
хвост. Легко отпадала лоскутами. Поначалу наши нукты очень
удивлялись, падая с крутых «тигриных» боков с клочьями шерсти в
зубах. Аджи первым придумал бить в ухо хвостовым шипом. Снять шкуру
было легче легкого, и чистить не приходилось, только промыть
хорошенько. Скоро мы все сменили казенные пледы на кое-что получше,
а потом и полы вездеходов шкурами выстелили…