Да, я хорошо переношу жару, я неплохо акклиматизировалась и даже
несколько большую силу притяжения уже не замечаю. У меня есть
биопластик. Много. У меня есть Аджи.
Но фронтирская пустыня, где даже ррит не появляются без большой
надобности…
Аджи бежала всю ночь и утро. Погони не было. Хейнрри погиб.
Может быть, у Экмена возникли другие проблемы. Думаю, нас нетрудно
было найти и догнать, на «крысах». Я уверена, что Аджи шла к городу
по прямой.
За час до полудня мы увидели на горизонте скалы. К полудню
поравнялись с ними. Причудливые фигуры выветривания давали какую-то
тень даже в это время. Я чувствовала, что еще немного — и я свалюсь
вниз с плеча нукты, а это сейчас стало очень высоко. Я остановила
Аджи, слезла и упала под каменный гриб. Она села рядом, глядя на
меня сверху. Кажется, она все еще росла. Она может вырасти до
тридцати метров в длину, если сочтет это необходимым. Я
представила, сколько это, и мне стало жутко. Ладно, половина на
хвост. Все равно много.
Биопластик спасал. Без него я бы уже умерла. Он лучше, гораздо
лучше фреонного костюма спасал от жары. Хорошо, что здесь сухой
воздух. Не представляю, что творится в экваториальных лесах. Я
спрятала руки и уснула.
Когда я проснулась, вечер еще не наступил. Должно быть, прошло
часов пять. Аджи по-прежнему сидела надо мной. Теперь она
отбрасывала длинную тень — прямо на меня. Моя радость.
А рот у меня ссохся. И горло. И желудок. Невыносимо.
Мне стало холодно.
Под солнцем Фронтира, без еды и питья, Аджи спокойно отмахает
сотни километров. И принесет в город мои мумифицированные останки.
Биопластик защитит меня от перегрева, на крайность, его можно есть
— но что и где я буду пить?
Лента после долгих мытарств отдала три глотка. И все. У нее
больше не было.
Сколько еще до города?
Сколько?
Аджи наклонила голову, глухо урча. Я поняла, что она
говорит.
«Похвали меня, Янина»…
Я прижалась к броневому выступу ее груди и разревелась от
страха. Без слез. На них уже не было влаги. Растерянная Аджи обняла
меня сперва передними лапами, потом хвостом, понюхала мою голову,
мурлыча что-то утешительное, а потом не сдержалась и начала скулить
и подвывать вместе со мной.
Ну и вид у нас, наверное, был. Обнялись две женщины и рыдают. За
компанию…
Выпуск — это очень красиво. Красивей, чем выпуск
экстрим-операторов, наверное, только парад Победы, и то не всякий,
а юбилейный. Нас снимали фото— и кинохудожники. Не считая, конечно,
родни. Три десятка художественных пленок я, не пожалев денег,
заказала распечатать в портретном формате на лучшей бумаге.