Однажды я набралась наглости, перехватила его и спросила: «Как
там Эндрис?»
Вася посмотрел на меня с пониманием. Подумал, что беспокоюсь о
своем мужчине… ха! Он ответил: «Живой пока… относительно», постоял
немного и нырнул обратно.
Не думала, что мастера напиваются допьяна. Но ладно. Сейчас я
даже порадовалась этому.
Я послушала доносившиеся из-за переборки нечленораздельные
звуки, показала закрывшейся двери неприличный жест и пошла к
«Горынышне».
Двери открылись легко. По стандартному общекорабельному коду. Я
встала в проеме, чтобы они не закрылись случайно сами. Если самка
рассердится на меня, легко будет выскочить.
Яйца выстроились рядком у стены, поблескивая не застывшей еще
слюной. Отвердевшие потеки удерживали их на месте. Мать не лежала
рядом, подремывая, как обычно бывает, а разглядывала металлические
стеллажи для ящиков, которые разобрали и небрежно свалили в угол.
Трогала лапой. Может, хотела гнездо построить. Она должна была
унюхать меня, но не подавала виду. По-прежнему сидела спиной.
Я открылась. И позвала ее.
Она так и подпрыгнула на месте. И, не успев опуститься на пол,
развернулась. Хвост хлестнул по металлопластиковой стене, оставив
рваную вмятину. Когда на тебя со скоростью рельсового поезда
несется живое оружие, очень трудно поверить, что намерения у него
самые добрые.
И тем не менее, это было так.
Ее звали Шайя. Ее мучила смертная скука. Раньше было очень
плохо, и поэтому о скуке она не думала, а потом маленький
мягкокожий мужчина, пахнущий травой и еще чем-то непонятным, убил
злых маленьких мужчин, заставлявших ее нюхать страшную штуку, от
которой она все время болела, и отважный маленький мужчина привел
ее в теплое гнездо. И там она родила яйца. Но храбрый маленький
мягкокожий мужчина, пахнувший травами, постоянно пищал и пел, а
разговаривать с ней не стал. Он только махал ей своими крошечными
передними лапками. А ей очень хотелось поговорить.
Об Эндрисе Шайя и не обмолвилась. Наверное, обиделась. Я бы тоже
на ее месте обиделась.
Я немного ошалела от силы и глубины ее фона. И от такого потока
связных и оформленных мыслей. Аджи тоже мог рассказать мне подобную
историю, но у него половина информации шла бы в образах. И даже
став самкой, он разговаривал так же. Должно быть, по привычке. А
Шайя предпочитала сказать «маленький мягкокожий мужчина, который
пахнет травой», вместо того, чтобы показать мне дядю Гену.