Женщина обернулась, и на лице ее
отразилось отчаяние.
– Смерть! – вскрикнула она
пронзительно, и ворон захлопал крыльями, недовольно ворочаясь на
шестке. – Смерть!
Кое‑кто из солдат торопливо сплевывал
за спину, отгоняя злых духов.
– Оставь, Тунья, –
недовольно проворчал тот же голос, надвигаясь. – Я же сказал –
поговорю с ним.
Отодвинув женщину, на крыльцо вышел
узкоплечий бородач в истертой кожаной рубахе. На шее его болталась,
будто в насмешку, тяжелая серебряная цепь.
– Здравствуй, Бран, –
негромко приветствовал его владетель.
– И тебе привет, Торион, –
сдержанно ответил бородач.
Дейга помолчал. Линдан, не вполне
понимавший, что происходит, ощутил приближающееся откровение.
Вот‑вот прозвучат слова, призванные изменить судьбу этих двоих. И
еще одно он заметил – несомненные черты семейного сходства между
тем, кто стоял на пороге отшельничьего хутора, и тем, кто взирал на
него с высоты седла. Только бородач был старше. Намного старше –
пожалуй, вдвое.
Первым заговорил владетель, хоть и не
сразу, будто, против всякого вежества и обычая, ждал, что нарушит
тишину хозяин, тот, к кому пришли с просьбой.
– Я вернулся, чтобы просить
тебя, Бран, – произнес он и снова замолк надолго. –
Просить твоей помощи.
Линдан по едва заметным признакам
догадался, каких сил потребовало от гордого владетеля это
признание. Торион ит‑Молой склонил голову.
– Не думал я, – выговорил
бородач Бран, – что есть на земле Эвейнской сила, способная
заставить тебя прийти ко мне с просьбой.
– На земле Эвейнской –
нет, – отмолвил Торион.
Женщина пронзительно, по‑вороньи
расхохоталась, и ворон на насесте забил крыльями.
– Смерть! – вскрикнула
она. – Смерть! Погибель!
Бран едва уловимо кивнул.
– А когда я говорил… да ты не
помнишь, конечно, – бросил он устало.
– Отчего ж, – возразил
Торион сдержанно. – Я все помню.
И бородач неизвестно отчего
смутился.
– Чего же ты просишь от меня,
гордец Торион? – пробормотал он.
– Мне нужна твоя сила, –
выговорил владетель Дейга едва слышно. – Вся твоя сила,
Бран.
Удивительное дело, подумал Линдан,
ведь владетель приехал верхом, как же может бородач поглядывать на
него свысока?
– Когда я отказался отринуть
свою силу, – произнес Бран с яростной насмешкой, – на
меня, точно на пса, накинули серебряную цепь закона и отправили в
запретный лес доживать в одиночестве свои дни. Меня сделали изгоем
из страха и стыда, и теперь ты – ты, Торион, сын Молоя
ит‑Эвана! – являешься ко мне, точно к колодцу. Скажи мне,
мальчик Тори, – кого ты собрался напоить смертью?