Рутину следственных действий нарушал лишь Матвей Габриэлевич, зачем-то вычерчивающий прутиком круги у всех дверей и бесновато верещащий в каждое подвернувшееся ухо:
– Кровь! Они сосут кровь! Мы все под красным колпаком!
О работе в тот день не могло быть речи, и, после того, как все формальности с нашим участием были закончены, мы с Витюхой отправились в деревню за водкой. Когда вернулись, дом гудел, как улей. Примчались, не говоря уже об обоих сыновьях покойного от предыдущих браков – долговязом Эдике и младшем, брюнетистом крепыше Ваньке-Купоне – две дюжины менеджеров, адвокатов и прочей шушеры. Мы же горделиво протопали на свою территорию, ощипали воблочку, порезали сальцо, лучок и… погнали пойло по трубам!
После второго стакана мы с Витькой гомонили уже гораздо громче, чем вся адвокатская кодла в гостиной, по комнате плавали облака папиросного дыма, Витька откупоривал второй пузырь, и тут дверь распахнулась, и – кого, вы думаете, мы увидели на пороге? Разумеется, ее – молодую вдову.
– Что пьете?
– Водочку-с! – невинным голосом пропел я.
– Плесните и мне! – девушка довольно решительно шагнула в помещение и бухнулась на раскладушку рядом с Витькой. Оригинальное представление ее о трауре заключалось в темной блузе с чрезвычайно глубоким вырезом и кожаной мини-юбке в комплекте с черными ажурными чулками – видимо, таким способом она давала понять, насколько ей не хватает мужа. Или мужика по крайней мере.