– Я извиняюсь, Адалина Эдуардовна, за назойливость, но не могу не спросить.
– Спрашивай!
– У вас что-то случилось?
Директриса смерила Макса оценивающим взглядом и, видимо что-то для себя решив, честно призналась.
– Да, случилось! Случилось, Максим!
Она вздохнула и вновь постучала ногтем по почти пустому бокалу. Макс проворно долил в оба.
– Сегодня ко мне подошел один молодой человек и заявил, что хочет жениться, – как-то совсем безрадостно поделилась своей новостью Адалина.
Макс застыл с бокалом в руке. Насколько он знал, его начальница была вдовой. Муж её, крутой по слухам мужик, попал под раздачу уже в не такие лихие, как девяностые, но и ненамного спокойные двухтысячные. Он получил свою контрольную пулю в голову аккурат на стыке двух тысячелетий, под самый новый год, оставив супруге солидный первоначальный капитал и полуторагодовалого мальца. И, как полагали все мало-мальски знавшие непростой нрав Адалины, благодаря своей сильной и властной натуре, ей не светило найти еще одну вторую половину, которая согласилась бы связать себя священными узами Гименея, читай – попасть под её тяжелый и острый каблук.
А тут такая новость! Какой-то агнец божий по собственной воле собрался пойти к алтарю с этой утонченной стервой.
– П-поздравляю! – наконец опомнился Макс. – И кто этот счастливчик?
– Кто-кто… мой сын! – криво усмехнулась директриса и залпом осушила содержимое своего бокала. – Ху-х!
– А-а, понятно! – протянул Макс. Он совсем упустил из виду, что у Адалины Эдуардовны имеется сын «Ильюша» – двадцатилетний разбалованный студент-оболтус, классический образец безотцовщины, воспитанный властной и в тоже время балующей, бесконечно любящей его женщиной.
И тут Адалину словно прорвало.
– Ты представляешь Макс, эта «белая и пушистая» сучка, его однокурсница – я даже имя её не запомнила, да и видела-то пару раз, когда Ильюша выводил её из своей комнаты. Поначалу я значения не придала этой фифе, думала очередная подстилка. А вот поди же-ты, все-таки умудрилась окрутить моего лопушка. Он даже и слушать ничего не хочет. Женюсь, говорит, даже против моей воли. А она, стерва, масла в огонь подливает. Любовью его несуществующей охмуряет. Ножки раздвигать научилась и думает, что сможет пожить хорошо за мой счет, лимита! Вонзила свои коготки в моего воробышка бестолкового. Думает слопать его, кошка драная.