И впрямь: небо словно было разделено
невидимой чертой. Там, где еще виднелись верхушки деревьев и
предположительно простирался волшебный лес Нейлали, небо было
чистым и ясным, как в полдень. А чуть дальше густела самая
настоящая чернота. Причем это были вовсе не тучи — за тучами не
бывает видно звезд. А на этом небе я таких звезд углядела тысячи.
Так что, похоже, Кин не ошибся: со временем в здешнем лесу и впрямь
творилось что-то неладное.
— Здесь день идет за три, — пояснил
мальчик, когда я кинула на него вопросительный взгляд. И совсем
тихо добавил: — Мне Рэйв сказал.
Ах, ну да. Если Рэйв сказал, значит,
так и есть!
— Это сколько же времени мы сюда шли?
— с трудом удержавшись от колкости, спросила я вслух.
— Будь мы в обычном мире, ты бы давно
устала. А здесь… да еще после обряда… мы можем и трое суток идти
без перерыва. Нейлали пометила нас как своих. Поэтому здесь мы
чувствуем себя как дома.
Я оглянулась на стену молчаливо
стоящих деревьев.
Да. Пожалуй, под их сенью мне и
впрямь было уютно и комфортно. Раньше со мной такого не бывало, но
до встречи с медведекабаном я вообще ни о чем таком не думала.
Мчалась вперед, как по проспекту, с легкостью отмахивалась от
мошек, даже не думая, что они могли быть ядовитыми. Любовалась
цветами. Смело пила росу с листьев, не видя в этом абсолютно ничего
плохого. И вообще, вела себя неподобающе беспечно.
Здесь, у реки, меня словно отпустило,
и ко мне снова вернулась способность рассуждать критически. Даже
мороз продрал по коже от мысли, чем мне могла аукнуться недавняя
глупость.
— Пойдем, надо обустроить лагерь и
перекусить, — со вздохом предложил мальчик. — Долго идти без отдыха
вредно даже нам. И даже на Аттае. Если не отдохнешь до того, как мы
выберемся из леса, точно свалишься. И надолго.
Я в последний раз покосилась на
совершенно ясное небо и неохотно двинулась следом за Рэйвом. Место
для привала он выбрал удачно — неподалеку от реки, на стороне
волшебного леса, под сенью большого, старого, но еще крепкого
дерева, названия которого я не знала. Между его корней альтер
бросил свою поклажу. Выложил на траву взятые с поляны фрукты. Молча
спустился к реке. Так же молча умылся и, не сказав больше ни слова,
ушел, оставив нас с Кином куковать в одиночестве.
Меня это, признаться, только
порадовало. Для обещанного разговора по душам я была слишком
рассержена, а просто так сотрясать воздух не хотелось. Поэтому,
умывшись и съев ровно половину оставленных альтером фруктов, я
забралась под переплетение могучих корней и, свернувшись клубком,
прикрыла глаза. Довольно скоро, к своему немалому удивлению, самым
настоящим образом задремала. А когда сквозь дрему почувствовала
знакомое ощущение падения, то не обратила на него особого
внимания.