Затаились за сараем, как раз напротив лестницы, приставленной к окну спальни. Ждать пришлось недолго. Окно распахнулось, показалась нога, затем другая, и вот уже Карденале торопливо спускался по лестнице. Ла Гир приготовил камень и ловко ударил трувера по голове. Тот упал без чувств. Шарль и Робер быстро засунули ему в рот кляп, натянули на голову мешок, связали и поволокли. Путь к дому Симоны был не близкий, поэт хоть пребывал без сознания и не брыкался, был весьма увесистым – сказывалась сытая и разгульная жизнь повесы. Ксентрэй и Ла Гир на всякий случай обеспечивали прикрытие. Наконец добрались до склада. Симона и Аньез, ожидая, стояли в дверях.
– Наконец-то! Мы так волновались! Заносите его, – скомандовала Симона.
Неудачливого любовника затащили в помещение и бросили на тюк с тканями. Робер вытер пот со лба:
– Упитанный трувер, ничего не скажешь! Откормили любовницы.
Карденале стал приходить в себя и задрыгал ногами. Ксентрэй надел специально приготовленную маску, дабы не быть узнанным впоследствии, снял мешок с головы трувера и произнёс:
– Досточтимый Пейре Карденале, вы обвиняетесь в совращении девиц и отказе жениться на них. Наш орден «Зашиты женской чести» приговаривает вас к смерти. Мы зашьём вас в мешок и утопим в реке.
Фиглярство Ксентрэя вызвало всеобщее веселье. Он же серьёзным голосом продолжал:
– Есть только один выход. Вы заплатите компенсацию в тысячу салю, которую мы разделим между обманутыми девушками.
Карденале с глазами полными ужаса закивал в знак согласия. Симона подала Ксентрэю перо и бумагу.
– Пишите: «Мадам Милож, приказываю, выдать подателю письма тысячу золотых салю, которые хранятся…» Кстати, где они хранятся? Я сейчас выну кляп, но если будете кричать, отрублю голову.
Карденале отрицательно замотал головой, обещая, что кричать не собирается. Ксентрэй вынул кляп.
– О, сударь, молю вас о пощаде! Я всё скажу. Золотые в кожаном мешочке, закрыты в верхнем ящике стола, в кабинете. Ключ у меня на шее. Вот, снимите. Только прошу вас, не причиняйте мне вреда! Я больше не буду менять женщин! Я женюсь, честное слово. Не убивайте меня!
– Не волнуйтесь, любезный трувер! Мы не будем лишать вас жизни, только немного укоротим ваше мужское достоинство, – сказал Ксентрэй голосом трагического актёра.
– Не-е-т, только не это! Умоляю!!! – взмолился трувер.