Франсуаза освежила лицо водой из чаши для умывания, кое-как расчесала спутанные волосы, собрала их в пучок на затылке, отстегнула фрезу[11] от марлота – воротник впивался в горло и мешал дышать. Переодеваться не стала, лишь накинула на плечи шерстяной плащ. Потихоньку выскользнула из комнаты и, превозмогая боль, спустилась вниз. Прошла мимо спальни мужа, откуда доносился его раскатистый храп. «Грязное похотливое животное!»
Мужчины умеют ненавидеть, женщины – испытывать отвращение. Последнее гораздо страшнее.
Рассвет едва забрезжил. Было свежо и прохладно. Выйдя из замка, Франсуаза направилась в сторону гор вдоль Гаронны. Лошадь взять не решилась, после пережитого надругательства она всё равно не смогла бы ехать верхом. До хижины ведьмы добиралась часа два. Обычно крестьянские девушки проделывали этот путь за час. Но Франсуаза медленно, мелкими шажками двигалась по дороге, не в состоянии даже присесть отдохнуть, потому что вставать было нестерпимо больно.
Наконец несчастная постучала в дверь хижины и потеряла сознание. Когда очнулась, увидела, что лежит на плетёной кровати. Франсуаза никогда не видела Итриду, только слышала о ней рассказы крестьянок.
Итрида, как и положено ведьме, была сморщенной, совершенно седой старухой с крючковатым носом. Трудно было определить её возраст: может, сто лет, а может, семьдесят. Одета она была в тёмно-серый балахон из домотканого холста, на шее болталось множество амулетов из зубов, мелких косточек животных и перьев птиц.
Итрида подала Франсуазе глиняную чашу с горячим настоем каких-то трав:
– Пейте, сиятельная госпожа, этот напиток придаст вам сил. Он стар, как мир, его использовали ещё друиды[12], – проскрипела она.
Франсуаза беспрекословно взяла чашу и выпила единым духом.
– Вот и хорошо, – продолжала ведьма. – Не говорите ничего. Я знаю, зачем вы пришли. Вам сейчас плохо…
– Откуда ты знаешь? – удивилась Франсуаза. «Прислуга ничего не видела, но даже если и догадывалась, то как могла ведьма так быстро об этом узнать?»
Итрида, словно читая мысли баронессы, пояснила:
– Ваша прислуга тут ни при чём. Я долго живу на свете, чтобы отличить счастливую женщину от несчастной и от той, над которой надругался мужчина. Простите меня за прямоту, сиятельная госпожа.
Франсуаза заплакала, ничего не ответив.