Быть может, разум, честь и совесть продал он
За ласку щедрую царя или вельможи.
Иль деспота воспев подкупленным пером,
Позорно предает былых друзей ласловью
У Пушкина свобода без душевного покоя и воли мало что стоит, для него человеческое существование – это бытие, обращенное в смерть. Но этот трансцедентный феномен у него звучит трогательно успокоительно, ласкающе расслабленно (авторская сентенция) – «Моя приятная интимная возможность» – некий безусловно духовный и нравственного фетиш, -«Да, присутствие Смерти, страха… Чувство крайней уязвленности… Как океан боли, из которого выпрыгивает моя человеческая природа».
Образы переживаний, настроений у Пушкина импрессионистичны, магнетизируются и находятся иной раз на зыбкой грани, в маревой окрасе яви и волшебства, очень точно, впрочем, выделяя у него мистическую способность улавливать бытовые и литературные стереотипы и локализовать мельчайшие вибрации души, сюрреалистическую способность тонко воспринимать окружающий мир. Как, например, такое – «Я вспомню речи неги страстной//Слова тоскущей любви». Или – «Ты рождена воспламенять//Воображение поэтов…».
Перефразируя русского писателя А. Платонов, народ без Пушкина неполный. Трон Величины, венчанной Историй, сродни духовнику, пастырю, поэтическому пророку – он исповедовал и принимал на себя грехи других мирян: он не стоял перед миром в исподнем и детей России учил не не сдаваться!
Кто – то однажды сказал: «Все, что достигается чересчур легко, не слишком ценится нами. Лишь то ценится нами, за что дорого заплачено. Только небесам ведома настоящая цена всего».
То брутальный до безобразия и здесь же – ревностный надзиратель библейских ценностей, оссианский идеал служения совести и справедливости.
Приносил жертву общественному мнению, которое презирает, высказал столько наглости, столько хвастовства и буйств в своих речах и в своих сочинениях, что вынужден был в прямом смысле сжечь однажды все корабли за собой, весь шлейф дел темных, подворотных, неудобоваримых… встать на путь покаяния и евангельского смирения перед Судьбой.
Перед нами предстает и хохотун Арлекино, и хвастун Полишинель, и забияка Скоромуш. Все в меру, гармонично, как и воздается Провидцу и Мистику от Творца:
Счастлив, кто избран своенравно
Твоей тоскливою мечтой,
При ком любовью млеешь явно,