И еще один похожий пример из жизни другого мужчины.
«Уже не помню причину, но какой-то период времени не ладилось и с настроением, и с мироощущением. Долгое время ходил хмурый и подавленный. И тут взяли на работу новую сотрудницу. Помню, посмотрел на ее фигуру и понял, что жизнь продолжается! Изменения произошли буквально за один день. В дальнейшем мы стали хорошими друзьями».
Кстати, эротическое влечение, как в двух приведенных примерах, – не всегда непременное условие влюбленности. Влюбиться можно в произведение искусства – скульптуру, книгу, картину, музыку, фильм. Испытывать чувство влюбленности можно по отношению к своему любимому певцу, пианисту, спортивному тренеру, психотерапевту, художнику или актеру, политическому деятелю. Мы можем даже не быть с ним знакомы, но один лишь его вид будет внушать нам состояние праздника, поднимать настроение. Влюбиться можно в свою новую профессию, новую работу, новую команду. В состоянии влюбленности нам часто хочется смеяться и петь, и тогда уровень эндорфина еще больше возрастает, поскольку пение, веселый радостный смех и танец – ритмичные пластичные движения под красивую музыку – все это тоже стимулирует выработку эндорфина.
Ну, с влюбленностью в человека, положим, все более или менее понятно: мы стремимся завоевать расположение и любовь другого человека, и это – одна из форм кооперации и объединения людей, за что нас щедро награждают эндорфином. Но почему он растет, если мы влюблены в произведение искусства?
Ответ простой. Потому что влюбленность без эротического влечения во что-то общее способна объединять людей между собой без чувства ревности, без желания единолично владеть этим предметом. Наоборот, сознание, что другой человек тоже влюблен в то же самое, что и я, или в того же самого недосягаемого человека, что и я, сразу делает нас друг к другу ближе…
Казалось бы, какой чудесный радужный нейромедиатор этот эндорфин!
Но в каждом из нейромедиаторов имеются как свои специфические прелести, так и свои специфические «засады».
Выше мы слегка затронули тему «эндорфиновых засад», когда говорили о возможности «подсесть» на экстремальные виды спорта. Дело в том, что каждый освоенный трюк через какое-то время перестает вызывать прежнюю остроту ощущений и требует обновления. Наш мозг уже не воспринимает его как нечто, требующее «эндорфиновой подстраховки». Таким образом, экстремальные трюки рискуют с каждым разом становиться все более и более опасными.