По выходным он играл в горсаду на танцах, он играл на свадьбах тоже по выходным, и он играл на похоронах вне зависимости от дня недели.
Дедушка Зиновий Абрамович был очень доволен.
Когда Саша закончил школу, он поступил на первый курс музыкального училища, а потом пошел в армию.
В армии, в одной из частей где-то недалеко от древнего русского города Владимир, оркестра не было.
Дедушка писал письма Саше с неизменным вопросом, дудит ли он в трубу. Саша неизменно отвечал, что да, дудит, хотя и трубы-то тут никакой не было. Вместо трубы Саша ходил в караулы, охраняя какие-то никому не нужные склады, и долгими зимними ночами напевал про себя Шуберта, Чайковского и даже Шопена.
– Здравствуйте, товарищи бойцы! – хрипло сказал подполковник Петрушкин.
– Здравия желаем, товарищ полковник! – хором проорал строй.
Петрушкину нравилось, когда его приветствовали званием полковника, о котором он давно мечтал.
– Мне тут это… – умиротворенно прохрипел Петрушкин. – Музыканты это… есть тут, это?..
Строй безмолвствовал.
– Что, это… нет музыкантов? – Насупился подполковник.
– Я! – раздалось из строя.
– Головка от…! – автоматически отозвался комбат, но спохватился. – То есть кто я? Выйти из строя!
– Рядовой Шнейдерман! – Саша сделал шаг вперед.
– Шнейдерман? Хм… И что, эти… как их… ноты знаешь?
– Так точно!
– Этого в мой уазик, прямо сейчас! – скомандовал Петрушкин начальнику штаба.
Так Саша стал репетитором дочки подполковника Петрушкина, Наташеньки, девочки шестнадцати лет. А других репетиторов в военном городке не было.
Ученица Наташенька была не очень. Вернее, вообще все было плохо. Музыкальный слух у нее напрочь отсутствовал, зато присутствовало милое личико и высокая грудь.
– Ну, как там… это? – Заглядывал подполковник в комнату. – Учишь?
– Так точно, учу, – говорил Саша и тыкал пальцем в нотный стан, пытаясь втолковать командирской дочке, чем отличается написание ноты «ре» от ноты «до». Наташенька хихикала и кокетливо крутила на пальчик локон.
– Ну учи, учи, – отвечал подполковник и закрывал дверь.
А зря.
Одним словом, произошло то, что и должно было произойти.
– Ну, ты, это… и это… такой бесстрашный, что ли, Шнейдерман?! – сказал подполковник стоящему перед ним Саше, которому было на самом деле очень страшно. – Ты, это, как это так, сука? Бессмертный, что ли?! Тебе что сказали? Ноты учить! Ноты! А ты чего, а?! А?! Скажи спасибо дочке моей… я бы тебя, сволочь, сгноил бы! Но любит она тебя! Плачет, так ее растак! Говорит, с крыши спрыгнет! У, гнида!