Меня ещё ни разу не секли.
Вечером, укладываясь на койку в тесной каюте, я спросил у Егора Метаксы:
– Почему так тянет в море?
– Не всех, – ответил он. – Только смелых. Море – это что? Это – тайна. Загадочная синяя даль. Опасность. Некоторые моря боятся – пуще смерти. А иные – жить без него не могут. Заметил, в Севастополе сколько матрозов отставных живут. Их выключают с флота: – Иди, родимый, в свою деревню, к своему барину, да доживай спокойно в честных трудах. Так нет же, все, как один твердят: – Дозвольте остаться хотя бы полгодика. Хоть в складах или на заготовках. Оставляют их. Так они с рапортами приходят, опять в матрозы просятся.
– А я смогу смириться с морем, как ты думаешь?
– Ох и беспокойный же ты, Семён, – рассмеялся Метакса. – Почём же я знаю? Смиришься.
– Тебе хорошо говорить. Ты на островах родился, считай – в море. А я море только сейчас увидел. А вдруг оно меня не примет.
– Примет! – уверенно ответил Егор. – Вон, адмирал наш тоже из Ярославской губернии, а море как его любит? Ни одного корабля не потерял. – Егор повернулся ко мне. Его глаза так и сверкали во тьме. – Бывает, такой шторм бушует, такой ливень зарядит, ветер паруса рвёт. Все корабли по бухтам прячутся, а Фёдор Фёдорович приказывает в море выходить. Помолится вместе с командой…. Смотришь: и волна утихла, и ливень уже не ливень, а так – дождик слабый, и ветер – кораблю в подмогу.
– Ох, и сказочник ты, Егор.
– Сказочник? – обиделся он и отвернулся. – В море выйдем – увидишь.
Ранним летним утро, тринадцатого августа, при небольшом волнении, эскадра вышла в море. В состав экспедиции входили шесть линейных кораблей, семь фрегатов и три авизо. Я был просто вне себя от нахлынувших чувств, когда паруса с хлопком расправлялись, вбирая в себя попутный ветер; когда почувствовал, как корабль ожил, набирая скорость, и режет волны; как палуба вздымается, словно стремится в небо и падает в бездну. Дух захватывало, когда при повороте, корабль кренился, стонали снасти, кряхтели мачты. Канаты пели, словно басовые струны. Матросы, кошками, взбирались по вантам. Я удивлялся, как же слаженно вахтенные работают с парусами. Только мичман даст команду, и уже каждый знает, куда ему бежать, за что хвататься, какой канат ослаблять, какой натягивать. А за кормой пенился бурун. Чайки неотступно следовали за кораблём. Вдруг из воды выпрыгнули две огромные рыбины. Сверкнув черными мокрыми телами, описали дугу в воздухе и вновь нырнули в пучину.