– Мама!
– Что-то я тебя раньше не примечала, первый раз, что ли?
– Первый!
– Крепись! Держись! Дай то бог сил, терпения! Пришли!
Вместо привычных дверей была решетка. Пожелтевшая с облупившейся краской она вызывал не трепет и страх, а тоскливую грусть.
Старушка позвонила и из темного коридора показалась сильная полная женщина санитарка с повелительной физиономией и с некрасивыми накрашенными бровями, словно дугами.
– Раиса, это я Степановна!
– Вижу, что не король! – спрыснула Раиса и открыла навесной замок на решетке.
Она вопросительно и строго на меня посмотрела.
– К Пастушенко, – ответил я, пропуская первой Степановну.
– Ждите здесь, – ответили мне и санитарка пошла звать.
Свидания с родственниками были в столовой. В маленьком зале со столами и лавками. Тут же раздача. Под потолком на полке телевизор. На одной из стен репродукция Левитана Вечерний звон – река и церковь. Как нарочно.
Пахло хлоркой и несвежим бельем в пересмешку с объедками из кухни. Столы были вытерты жирной тряпкой и от этого противно блестели.
Мать так долго не вели, что Степановна уже покормила свою дочь Галю.
Это была женщина за сорок с темными кругами под глазами и в теплой кофте, когда стоял конец августа и было еще сравнительно жарко.
Галя съела две котлеты и больше не хотела, наелась, но Степановна, говорила:
– Ешь, еще ешь! Отберут! Я их знаю!
И бедная Галя съела пять котлет за раз и запила их компотом.
Мать вся какая-то жалкая, затравленная, исхудавшая и осунувшиеся с силой вцепилась мне в руку, словно в спасательный круг утопающей и с надеждой смотрела мне в глаза, в которых сами собой явились слезы.
– Забери меня сынок, отсюда!
– Конечно мама! Заберу! Что случилась!
– Полиция привезла!
– За что?
– За церковь! За то, что в колокола звонила!
– Это как?
– Не знаю, само собой вышло. Дверь открытая была я и прошла.
– И что они?
– Побили, полицию вызвали!
– Побили? В церкви?
– Да!
– А что же батюшка?
– Он наверно и вызвал! Еще и дьяк!
– Пройдите к заведующей! – сказала санитарка.
– Подожди мама я сейчас.
– А ты привез мне покушать? – спросила мама.
Я растерялся, потому что приехал с пустыми руками.
– Я заберу тебя мама! И мы купим все, что ты захочешь.
Заведующая была миловидная брюнетка, одетая со вкусом в юбку и черный жилет.
В кабинете пахло духами, на столе стояли цветы, нежные белые розы. Они так не гармонировали с больницей со всем тем отчаяньем, которое билось в сердцах больных, что были циничны. Но верх цинизмом были иконы: Богородица и Николай угодник чудотворец.