– Вот из-за этой-то Кривой Балки вся беда и вышла… – заговорила та, опуская свою работу на колени. – Как-то в конце великого поста приезжал к нам из города Иван Григорьич… Полуянов! Знаешь?.. Ну, вот я одним ухом, мельком, и слышала, как папаша разговаривал с ним, все жаловался на твоего отца… «Кривая Балка, говорит, всегда была наша… И Вихореву, говорит, не видать ее, как ушей своих!» И уж как он бранил твоего отца!.. Ах!
– И мой тоже ужас как бранится! – уныло промолвил мальчуган.
– Мой хотел послать бумагу куда-то… кажется, в сенат! – шепотом сказала Ниночка.
– А мой говорит, что самому Государю будет жаловаться! – прошептал мальчуган.
– Ах, Боренька! Да что ж это такое будет?.. Все жили так хорошо – и вдруг…
– Я уж и не знаю!..
С минуту собеседники молчали. Только было слышно, как птички пели в кустах.
– А если бы твой папаша узнал, что я бываю у вас в саду, я думаю, – он рассердился бы, закричал бы на тебя: «Нина! Это что такое значит?» – И Боря, чтобы лучше представить рассерженного Ниночкина отца, нахмурил брови и заговорил петушиным басом. Ниночка рассмеялась.
– Ну, положим, кричать-то бы он не стал, а, пожалуй, рассердился бы не на шутку! – заметила Ниночка.
– А мой, когда рассердится, на весь дом заскрипит, как коростель: «Боря! Я тебе что говорил!..»
– А ты сейчас и испугаешься? – с улыбкой смотря на своего приятеля, сказала Нина.
– Нет, я его не боюсь! Он ведь только шумит… – проговорил тот, сдвигая еще более на лоб свою фуражку. – Ниночка!.. Оса! – вдруг крикнул он.
– Где? где? – спросила Ниночка, поднимая голову. Действительно, летела оса, то удаляясь, то низко опускаясь над Ниночкой. Боря стал отмахивать осу своим прутом и, увлекшись, как-то нечаянно концом прутика хлестнул девочку по шее. Ниночка вскрикнула.
– Я больно хлестнул тебя? Да? Тебе больно?.. – виноватым, сконфуженным тоном заговорил мальчуган, хватая Ниночку за руку.
– Нет… ничего! – успокаивала его та, гладя рукой по ушибленному месту. – А рубец есть?
– Есть!.. Вот здесь! – сказал мальчик, осторожно проводя пальцем по красной полосе, резко выступавшей на белой шее.
– Ну, не беда!.. заживет! – со смехом говорила Ниночка.
Но Боря все-таки, по-видимому, страшно досадовал на свою неловкость. «Конечно, ей больно… только она притворяется…» – думал мальчик, смотря на красный рубец.