Победа над Персией, которой Греция была во многом обязана спартанцам (один подвиг Трехсот чего стоит!), поставила перед потомками Ликурга новые проблемы. В полис хлынула военная добыча. И кое-кому из воинов-аскетов захотелось сладкой жизни. А верховный главнокомандующий Павсаний, победивший персов в решающей битве при Платеях, явно не справился с испытанием «медными трубами».
Он, как вскоре обнаружилось, вынашивал планы государственного переворота. Но бдительные эфоры заговор раскрыли. Павсаний спрятался от них в храме. Двери оного эфоры заперли. И несостоявшийся тиран просто умер от голода.
С первой угрозой полис совладал. Но вторая масштабная победа стала для него роковой. Разгром Афин после долгой и тяжелой войны за право первенствовать в Элладе соблазнил спартанцев перспективой создания империи.
Наварх (командующий флотом) Лисандр принялся активно воплощать этот проект в реальность. Он вводил в некогда свободные греческие полисы спартанские гарнизоны. Ставил там своих наместников – гармостов. И приводил к власти подконтрольных лично ему местных олигархов.
Эфоры вскоре обнаружили, что в результате деятельности Лисандра Спарта в короткий срок перестала восприниматься как тираноборческая сила. Напротив, с ней стал ассоциироваться самый откровенный и циничный деспотизм. Были приняты меры. Лисандра отозвали в Спарту и вскоре отправили с небольшим отрядом в поход на Фивы. В ходе которого он и погиб. Подмога к нему «совершенно случайно» опоздала.
Но процесс деградации уже пошел полным ходом. В Спарту пришло богатство. А с ним расслоение общины «равных». Началось формирование собственной олигархии, которая, разумеется, уже забыла о приоритете свободы. Она провоцировала экспансионистские войны. Результатом длительного противостояния с Фивами стали катастрофы при Левктрах и Мантинее. Мало того, что непобедимые спартанцы были разгромлены. Они, кроме того, понесли тяжелейшие потери. Община «равных» никогда не была многочисленной. И ставка на качество, а не количество долгое время себя оправдывала. Ровно до тех пор, пока количественный принцип не одержал верх в сердцах самих спартиатов, обремененных награбленным в Афинах.
После этого начался необратимый закат. И уже очень скоро спартанцев воспринимали не как защитников общегреческой свободы, а просто как высокопрофессиональных наемников, готовых драться хоть за персов, хоть за египтян…