– Искусство, – включился в игру брат.
– Чужие произведения критикую излишне злобно.
– Сельское хозяйство?
– Животных люблю. Не люблю людей, которые их обижают, аж руки о меч чешутся.
– Военное дело? – Тут она ехидно подняла бровь и, посмотрев, что улица обезлюдела, ушла в галоп. Догнал ее Фил уже за границей села, где она остановила Пеструшку и позволила прожорливой лошади жевать понравившуюся елочку. – Да, при твоей дисциплине… Но на твоем месте я бы не отказывался так легко от искусства, ты могла бы писать баллады.
– Фил, очнись, я лютню не могу настроить, а когда играю, путаю пальцы и сбиваюсь.
– Учись играть на арфе!
– Я хочу быть колдуньей. Как мама, как ты, как вся Инесса. А вместо этого хожу и думаю о том, не что мне нравится, а от чего меньше воротит! Давай о море поговорим или о твоем назначении, а? Ты когда работать начнешь?
– После сенокоса.
– А отряд большой?
– Двенадцать человек. Десятилетки. – Он говорил неохотно, будто на допросе.
– А кто еще с ними заниматься будет? Хорхе?
– Нет, первые два года только я, потом уже посмотрим. У меня есть идея вообще провести реорганизацию обучения.
– Ты еще ни одного занятия не отвел, наставник!
Филипп наградил сестру кривой усмешкой и без предупреждения пришпорил коня. Они были похожи не только внешне.
Мыльняки предупредили о себе загодя: еще даже частокол и крыши не показались, а брат с сестрой уже поняли – подъезжают. Воронье кружило черным облаком, будто здесь была битва, но кружило как-то странно. Польстившись на сладкий запах разложившейся плоти, ни одна птица не рисковала ее расклевывать, лакомясь.
Могильник – вот что встречало путников первым в селе Мыльняки, славившемся двумя промыслами: мыловарением и заводом мясных коров. Буренки лежали в выкопанной траншее, некоторые будто живые, некоторые начавшие разлагаться. Некоторые – судя по черным следам в траншее – уже сгоревшие в очистительном пламени.
– Значит, он все-таки поехал сюда, – тихо произнес Филипп.
– Кто?
– Тот колдун, о котором говорил смотрящий.
Айрин с трудом отвела взгляд от теленка, по глазницам которого ползали мухи.
– Мы опоздали, да?
– Лошадей придется отпустить, нечего им в селе делать.
Дальше шли пешком. Пеструшка попыталась увязаться за хозяйкой, но парень отпугнул ее заклинанием, выставив отвращающий барьер в версте от забора.